САМАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ МУЗЫКА НА СВЕТЕ/ THE SADDEST MUSIC IN THE WORLD

цвет + ч/б,

снимался на пленку 8, 16 и 35 мм.

по пьесе КАДЗУО ИСИГУРО

авторы сценария
ГАЙ МЭДДЕН
ДЖОРДЖ ТОЛЗ

оператор
ЛЮК МОНПЕЛЬЕ

монтаж
ДЭВИД УОРНСБИ

музыка
КРИСТОФЕР ДЕДРИК

художник-постановщик
МЭТЬЮ ДЭВИС

художник по костюмам
МЭГ МАКМИЛЛАН

исполнительный продюсер
АТОМ ЭГОЯН

«Печаль – это то же счастье, только повернувшееся к нам задом»
цитата из фильма

НОВЫЕ ТЕРРИТОРИИ

Как подступиться к этому фильму, похоже, не знали в свое время даже венецианские отборщики. Потому и поставили его в сверхэкспериментальную секцию "Новые территории". И это притом что канадец Гай Мэдден в кино отнюдь не новичок. Он —обладатель множества престижных национальных и международных кинопремий, его ретроспективы постоянно идут в мировых столицах. Но премьера его последней ленты "Самая печальная музыка на свете" по сюжету Кадзуо Исигуро стала для киноманов подлинной сенсацией.

Мэдден стилизовал фильм под кинематограф первой трети ХХ века — от ранних черно-белых комедий до первых социальных кинодрам, от немецких экспрессионистов до французских сюрреалистов. Но это не отработанный постмодернистский прием, когда автор играет стилями разных эпох ради "деконструкции" высокого и низкого. Стилизацию Мэддена хочется назвать не иначе как "магическое кино", по аналогии с "магическим реализмом" латиноамериканской прозы.

Согласно сюжету, "Самая печальная музыка на свете" — это международный конкурс музыкантов и фольклорных ансамблей, устроенный в Виннипеге и транслируемый городской радиостанцией. От первого до последнего кадра, от первого до последнего звука этот фильм — сплошное наслаждение. Музыкальные и визуальные образы и мотивы сплетаются в изысканную вязь, и все это хочется рассматривать, пересматривать и слушать вновь и вновь.

Центральные герои "Самой печальной музыки на свете" — продюсер Честер Кент, представляющий США, и его родной брат, прирожденный меланхолик, выступающий от Сербии под именем Гаврилы Принципа. По сути фильм Мэддена — это притча об Артисте, каковым — как ни парадоксально! —является развязный, бесшабашный, но глубоко влюбленный в искусство Честер (Марк Маккинни). Финал, когда он сгорает вместе с инструментом, старинным пианино, а за кадром звучит его вопрос: "Ну скажите, есть ли здесь человек счастливее меня?", смотрится как настоящее, почти религиозное всесожжение. И в пафосе этого жертвоприношения нет ни ноты фальши — это естественный завершающий аккорд очень музыкальной, легкой и в то же время очень глубокой картины.

Дмитрий Десятерик,
27 Московский международный кинофестиваль

«Если ты печален и любишь пиво, я твоя леди»
цитата из фильма

НЕ МОЛЧИ, ГРУСТЬ

Уникальная картина канадца Гая Мэддена была представлена в 2005 году на Московском кинофестивале в рамках внеконкурсной программы "Восемь с половиной фильмов". Мэдден - едва ли не единственный современный режиссер, успешно работающий в стилистике немого и раннего звукового кино. Архаичный киноязык не мешает ему, впрочем, рассказывать вполне актуальные истории.

'Самая печальная музыка на свете' выглядит так, как если бы авторы 'Кабинета доктора Калигари' или 'Доктора Мабузе' снимали трансляцию 'Евровидения'. Канадский режиссер явно влюблен в традиции немецких экспрессионистов, а также советского монтажного кино начала 1920-х и убежден, что произведения Фрица Ланга, Роберта Вине, Сергея Эйзенштейна - не музейные экспонаты, а полноправные участники сегодняшнего кинопроцесса. Просто нынче слишком немногие, снимая фильмы и оглядываясь назад в поисках вдохновения, ищут его дальше 'новой волны' и неореализма.

Гай Мэдден по большей части работает в формате короткометражек. 'Самая печальная музыка на свете' - нечастое исключение. Сюжет фильма закручен вокруг международного конкурса на грустнейшую в мире песню, который организован в канадском Виннипеге (кстати, родном городе постановщика). Тема печали возникла не вдруг, дело ведь происходит в конце Великой депрессии. В Штатах еще не отменен сухой закон, однако в Канаде его нет, поэтому главным спонсором музыкального соревнования выступает производитель пива, а судит всех местная 'пивная королева' в азартном исполнении Изабеллы Росселлини.

Дружба с Дэвидом Линчем явно не прошла для актрисы даром: из картины в картину Изабелла демонстрирует редкую для такой красавицы отвагу, наделяя своих персонажей то душевными, то физическими уродствами. Здесь, к примеру, ее героиня из-за пьяного врача лишилась обеих ног. Позднее, решив загладить свою вину, доктор изготовит ей феерические протезы из стекла, наполненные пенным пивом.

Из подобных сюрреалистических трюков органично складывается весь фильм. Состязание печальных ряженых музыкантов из разных стран, проходящее по олимпийской системе (победитель в каждой паре выходит в следующий круг), - само по себе рассадник приколов и абсурда. Испанцы с мексиканцами рвут душу скорбными песнями, африканцы отчаянно стучат в барабаны, а канадский участник терзает клавиши пианино, уложенного навзничь. Веселый хор хоккеистов (родина ледового спорта все-таки) заполнит репризы.

На фоне конкурса разворачивается любовно-семейный конфликт, стороны которого (кто бы сомневался) встречаются в финале. Два брата волею судьбы любили одну женщину - в ее роли выступает все больше похожая на райскую птицу в клетке Мария де Медейруш. Один брат теперь представляет Америку, другой - Сербию. Ушлый американец - ходячий символ шоу-бизнеса, легко сочетающий бродвейский подход с голливудским.

Для каждого тура конкурса импрессарио подбирает на улице каких-нибудь оголодавших талантов и, не заботясь о правдоподобии, фабрикует из них звезд. В заключительном концерте призванные под звездно-полосатый флаг артисты из Индии изображают у него эскимосов с Аляски. 'Сербский' же брат тем временем глубоко и искренне скорбит по поводу личной утраты. Поэтому его прочувствованное перепиливание виолончели, по определению, вне конкуренции.

'Самую печальную музыку на свете' хочется рассматривать чуть ли не покадрово, оценивая, как режиссеру Мэддену удается сочетать геометрию экспрессионистских линий с мягким светом и тенями, пришедшими уже из более поздней, чем немое кино, эпохи, - из разговорных драм и триллеров середины 1930-х. Диковинный визуальный ряд справедливо отодвигает на второй план и человеческие страсти, и сатирический элемент в музыкальных разборках наций. Однако и визуальных изысков достаточно для того, чтобы даже в суматохе выбрать время на этот удивительный фильм.

Екатерина Чен / 22.06.2005

«- Вы американка?
- Я не американка. Я нимфоманка»
цитата из фильма

ОДНАЖДЫ В ВИННИПЕГЕ

На дворе 1933 год, на всем американском континенте по-прежнему бушует Великая депрессия, в Штатах агонизирует "сухой закон", а в Канаде, в снежно-завьюженном Виннипеге набирает обороты международный конкурс самой печальной музыки. Инициатор этой идеи - леди Порт-Хартли, безногая пивная королева, а городок Виннипег - признанная столица мировой скорби. И это означает, что пиво - куда там фестивалю "Нашествие"! - будет реками впадать в океаны; мексиканские мариачи станут надрывать душу гитарными переборами; всегда несравненные, будь то кошки или близнецы, сиамцы - изображать на причудливых флейточках гибельный тайфун; угрюмые африканцы - в знак траура кромсать свои тела и выстукивать похоронный ритм: и так далее, пока братья Честер и Родерик, представляющие США и Сербию, не сойдутся в трагическом финале, заставящем забыть о сиюминутном политическом подтексте заявленного поединка.

Уже из этого пересказа (а ведь это всего лишь кромка айсберга событийного наворота) следует, что фильм Гая Мэддена ("Сердце мира", "Руки Иды") по сюжету Кадзуо Исигуро не укладывается в обычные рамки. По сути, его должно не пересказывать, а смотреть, желательно не один раз и - обязательно - имея мало-мальски внятное представление о "золотом веке" великолепного Голливуда: чем больше зритель знаком с условиями условности, тем ярче для него будет сиять эта фестивальная жемчужина. В течение первых пятнадцати минут невозможно избавиться от страшного ощущения: коробки с пленкой перепутались и репортерам в Госкино почем зря показывают невесть откуда взявшийся неизвестный фильм Фрэнка Капры.

Но то и дело диковатый монтаж смешивает Капру с утрированным цирком Тода Браунинга, изломанными декорациями Роберта Вине, сумраком французского гиньоля эпохи "Великого Немого", и мало-помалу шестеренки восприятия встают на свои места, отныне послушно следуя биению авторского пульса. Становится ясно, что все эти прекрасные в своем уродстве причудливые трамваи, плавающее в сосуде со слезами сердце и обретенные "пивной леди" стеклянные - не туфельки! - ноги - никакая не стилизация, а единственный приемлемый для Гая Мэддена рай.

Не найдя таковой в реальности, он перенес свою мечту в киноплоскость, где песни звучат ярче любой компиляции "Incredible Strange Music", люди носят нормальные канонические лица (особенно впечатляет Марк Маккинни в роли Честера, персонаж в духе Кларка Гейбла и Рональда Колмана), а разговоры ведутся на человеческом языке, изрядно позабытом со времен Хоукса, Ван Дайка и Ульмера. (Все помнят также стилизованный под тридцатые годы недавний флоп Келли Конрана про Небесного Капитана, и все понимают, в чем причина его неуспеха - бесцветные, топорные диалоги.)

Смеясь сквозь слезы, рыдая с улыбкой, полной иронии, виннипегский волк актуального киноавангарда, создает гимн своему родному городу - грустнейшую сказку о самой печальной музыке на свете.

Борис Белокуров,
InterMedia

ФАКТЫ

Изабелла Росселини, дочь знаменитого классика итальянского неореализма Роберто Росселлини, прочтя присланный ей сценарий, возмутилась: «Что это за безумец! Это же полнейший вздор! Надо бы съездить в Канаду познакомиться с этим сумасшедшим!». А после съемок, она с восхищением высказывалась о Гае Мэддене, как об одном из самых интереснейших режиссеров, с которыми ей приходилось работать. «Он один из тех редких режиссеров, которые чутки к материи кино».

Пьесу 10 летней давности современного британского прозаика Кадзуо Исигуро первоначально должен был снимать известный канадский режиссер Атом Эгоян. Однако, восхитившись режиссерской трактовкой сюжета Мэдденом и его блистательными художественными идеями, Эгоян стал исполнительным продюсером фильма.

Имя одного из главных героев - Гаврила Принцип. Так звали югославского анархиста, чей выстрел в Сараево в 1914 году в австрийского престолонаследника Франца Фердинанда послужил началом Первой Мировой войны.

Режиссерское камео: рука, отрезающая ноги пивной баронессе (Изабелла Росселлини) принадлежит Гаю Мэддену.

Солист мексиканского ансамбля мариачей облачен в женский костюм Республики Панама, называемый «поллера».

Некоторые актеры, снимавшиеся в фильме, упомянуты в титрах как «дополнительные операторы»: они делали с рук по ходу съемок «любительские» подсъемки маленькими кинокамерами Super 8 (кстати, любимый формат Энди Уорхола и британского гей-авангардиста Дерека Джармена).