МОЕ СЕРДЦЕ БИТЬСЯ ПЕРЕСТАЛО/ DE BATTRE MON COEUR S'EST ARRETE

цветной

Римейк шедевра американского независимого кино "Пальцы" /Fingers/ (1978) Джеймса Тобака, главную роль в котором исполнил Харви Кейтел. Это одна из лучших его ролей наряду с "Плохим лейтенантом" /Bad Lieutenant/ (1992) Абеля Феррары и Иудой в "Последнем искушении Христа" /Last Temptation of Christ, The/ (1988) Мартина Скорсезе.

авторы сценария:
ЖАК ОДИАР, ТОНИНО БЕНАКВИСТА

оператор
СТЭФАН ФОНТЭН

композитор
АЛЕКСАНДР ДЕCПЛА

художник-постановщик
ФРАНСУА ЭММАНЮЭЛЛИ

продюсер
ПАСКАЛЬ КОШЕТЁ

 

ССЫЛКИ:
Все о фильме (критика, фото, интервью, информация)
Официальный сайт фильма (англ.)
Официальный сайт фильма (фр.)
Ролик к фильму (англ. яз./ .mov / 10мб)
О режиссере

Редкий случай, когда голливудское кинорыночное изобретение - римейк, используется для создания европейской картины. Обычно все происходит наоборот: успешные проекты перелетают Атлантику и их идеи и сюжеты адаптируются под вкусы американской зрительской аудитории. Но доверимся опытности Жака Одиара - известного французского сценариста и режиссера и сына еще более известного сценарного мастера Мишеля Одиара. Мастер "французского триллера" - он вслед Анри-Жоржу Клузо и Жану-Пьеру Мельвиллю уже однозначный классик жанра.
"Мое сердце..." - римейк шедевра нью-йоркского независимого режиссера-интеллектуала Джеймса Тобака "Пальцы" (1978), где одну из своих лучших ролей сыграл Харви Кайтел. Римейк, явно не уступающий оригиналу.

...Концертирующий пианист Том недоволен своей жизнью. Поднимаясь на сцену, он мечтает о незамысловатой и сильной жизни городского хищника - врываться в комнаты с бейсбольной битой, соблазнять опасных женщин, проворачивать сделки на грани закона. И вот однажды, проезжая по улице, он встречает старого знакомого матери, отпетого гангстера…

Такой поворот рeмейка "Пальцев" определил бы не столько новизну разворота истории героя, сколько освежил бы унылые супружеские отношения искусства и действительности, упорно трактуемые как оппозиция высокого-низкого. Этого, однако, не случилось, и фильм "Мое сердце биться перестало" в общем звучании следует оригиналу.

Итак, врываясь с бейсбольной битой в логово нелегальных иммигрантов, захвативших предназначенный к продаже дом, он мечтает выходить на сцену и играть Баха. И вот однажды, проезжая по улице, он встречает импресарио матери, покойной пианистки.

Старик помнит, что Том десять лет назад занимался музыкой и подавал надежды. Он приглашает его на прослушивание, и парень забрасывает работу ради встреч с только приехавшей в Париж китаянкой - студенткой консерватории, не знающей ни слова по-французски. Она заново учит его играть. Рыча от ярости и сжимаясь от ужаса, Том истово разучивает фугу.

Когда-то изучавший философию в Сорбонне, Одиар-режиссер одержим триллером как жанром, но всегда наполняет его мрачной исследовательской начинкой. Его темный предмет - метафизика зла. С блеском удается ему совмещать два своих интереса. Уже режиссерский дебют в 94-м году "Смотри, как падают мужчины" - мрачнейшая история молодого киллера и его наставника, сделал французской звездой Матье Кассовитца, выступившего в сложном дуэте с Жаном-Луи Трентиньяном. А всеевропейский звездный статус Кассовитц получил уже в следующей скандальной картине Одиара "Очень скромный герой" (1996), углубленному парадоксу болезненной темы коллаборационизма.

Следующий после пятилетней режиссерской паузы полнометражный триллер "Читай по губам" (2001), вывел новую французскую звезду - Эмманюэль Девос и добавил в актерскую коллекцию Венсана Касселя серьезную драматическую роль. Последняя картина Одиара, сценарий которой он совместно писал с суперпопулярным уже и в России писателем и автором многочисленных европейских бестселлеров Тонино Бенаквистой - тоже черный городской триллер.

Невыносимая легкость бытия оказывается лишь оболочкой, за которой спрятана мучительная тяжесть зияющей пустоты. В эту затягивающую воронку и пытается не упасть нервный антигерой режиссера. Молоденький, противный и раздражающий в любой другой картине, включая пустышку его сольного "Арсена Люпена", коротышка-французик Ромен Дюри, под мощными направляющими ударами режиссера превратился в интересного актера с нервной, запоминающейся манерой игры. Его Тома - извращенное дитя большого города, строптиво пытающее в своем одиночестве, с наушниками плэйера на голове, сориентироваться между грубым отцовским и тонким материнским, между неуловимым Ангелом и толкающим в ребро Бесом. Узловатые пальцы актера постоянно отбиваю неслышный зрителю ритм. "Хороший парень" со злых парижских улиц в поисках искупления через неподдающуюся разбитым в драках рукам партитуру.

По материалам Антона Мазурова и Антона Костылева

ПИАНИСТЫ УДАЧИ

В резкой, нервической картине француза Жака Одиара "Моё сердце биться перестало" действительно много сердца, которое не бьётся, а колотится - так, что приборы зашкаливает, и хотя название констатирует его остановку, герой фильма Том был и остаётся тем сердцем, не знающим покоя. Том горит глазами, ему тесно в собственном теле, он всё рвется куда-то, мечется, ему нелегко пристроить избыток энергии. Работая "в недвижимости" он проворачивает сделки большей частью альтернативными методами, применяя то, что называется "грубой силой", хотя герой не злодей, у него просто гадкая работа.

Он пускает крыс в квартиры "проблемных жильцов", шпарит дубиной по стеклам во временных пристанищах эмигрантов, и всё время кажется, что в его ремесле это такая необходимость, что французские риэлторы - они вообще такие. По разумению самого Тома, его работа ничуть не плоха, поскольку его отец, которого мы видим стареющим обрюзгшим блондином в жёлтом пиджаке и тёмной рубашке, всю жизнь делал то же самое. А Тома чтит отца, он верный сын. Чувство сыновнего долга героя и степенный эгоизм его родителя прямым ходом отсылают к архетипу патриархальной восточной семейственности, где друг за друга стоят горой, и если что - идут на кровную месть.
А поводов к мести в сюжете предусмотрено немало. За отца Тома вступается если не с радостью, то с азартом. "Ты забрал деньги у Минского? - спрашивает папуля. - Нет, но я переспал с его девчонкой". И уголовных замашек у героя хватает: вспомнить одно развлекалово в духе "Бойцовского клуба" как логическое завершение вечерних кабацких возлияний. По фильму Тома слушает техно, но ему бы в Гарлеме рэп читать со всей своей бескомпромиссностью и талантом к потасовкам.

Однако пестует в себе герой - совсем другой талант. Его главная страсть зацвела буйным цветом после одной неожиданной встречи, когда Тома разом обретает намерение продолжить давно заброшенные музыкальные опыты на фортепьяно и идет домой упражняться в арпеджио. Но парень, увы, не имеет драгоценного качества, которое студенты консерваторий называют "задницей", и спустя какое-то время мы уже застаем его бессильно лупящим скрюченными пальцами по клавишам.

Участь терпеть его творческие агонии уготована девушке-китаянке, которой Тома платит за уроки игры и работу личным громоотводом. Её китайский и его французский им обычно не пригождаются - разве что интонации передать. По их междусобойному радио частенько передают штормовые предупреждения, однако для появления симпатии и, чего уж там, более страстных чувств почва оказывается подготовленной. В итоге всё выливается в большую и чистую, на которую, к сожалению, даётся только намёк.

А жаль, потому как молодчик Тома бурный, горячий и, кажется, искренний. Он любит женщин и обращается с ними по-хорошему ловко - способность талантливых гибких натур. При этом врождённое чувство стиля не даёт герою быть со всеми дамами сладкоголосым соловьем. Если не нравится откормленная девица, "модель для каталогов", представленная невестой его отца - он и назовет её шлюхой. Впрочем, выбранный эпитет будет вполне подходящим, и никем иным девица, по правде, не кажется.

Фильм как раз и интересен своей нелинейностью. В нём - не выведенная жирным единая повествовательная линия, но отрезок человеческой жизни, расцвеченный в различные краски. Герой идёт к мечте, которая, как любая вещь, не имеет ценности, пока за неё не заплачено. И история о том, сколько готов выложить за мечту человек, о том, с каким видом он выкладывает свои абстрактные монеты - это интересно. Многомерная картинка, которую приятно видеть и понимать

Юлия СЕМЕНЮК, 4 мая 2006 (с сокращениями)

ФОРТЕ И НЕРВНО

Одиар и Бенаквиста - идеальный творческий дуэт. Жак Одиар, сын сценариста-комика Мишеля Одийяра, унаследовав от отца вкус к черному юмору, стал самым необычным мастером современного "нуара". Его криминальные сюжеты по ходу открывают зрителю второе дно, которое оказывается гораздо глубже примитивной фабулы традиционного триллера.

Тонино Бенаквиста -- великий сюжетостроитель, изобретательный и умный. В любом самом расхожем сюжете он умеет зацепить одну-единственную никем не использованную деталь и вокруг нее запустить хоровод истории. Его романы -- готовые сценарии. Его отношение к литературе сродни тому, что декларировал молодой Люк Бессон в отношении кино. Читателю нужен сюжет, и он его получит, авторское же высказывание прозвучит в антракте (если только автор на него способен). Одиаровский фильм про слабослышащую секретаршу ("Читай по губам") так и остался бы французской версией "Страны глухих", если бы Бенаквиста не закрутил детективную интригу вокруг способности девушки читать по губам. Из крупного плана родился не только стилистический ход, но и визуальный код, выводящий картину на другой уровень.

То же самое Бенаквиста проделал и с сюжетом культовой ленты американца Джеймса Тобака "Пальцы" (1978 г.) Главная "фишка" этой истории - в двойственности сюжета (главный герой - профессиональный аферист и концертирующий пианист по совместительству), обрела в ее французском варианте актуальную подпорку в виде любимого европейцами лакановского психоанализа.

Бенаквиста наводнил эту историю массой говорящих деталей и украсил тончайшей психологической игрой, а Жак Одиар интерпретировал готовый сценарий с характерным для него циничным чувством юмора и бытового абсурда. Подобное сочетание - дорогого стоит.

Наталья Яснова (с сокращениями)

Безусловный талант Жака Одиара проявился и в том, что финал фильма - это слегка циничная игра режиссера с ожиданиями зрителя. Именно она и придает "Сердцу" не только жанровую завершенность, которая и так явно очерчена, но демонстрирует - выбирать что бы то ни было в этой жизни все равно придется самостоятельно. Даже если в какой-то момент кажется, что выбор уже сделан за тебя и можно спокойно сидеть в филармоническом зале, наслаждаясь виртуозно исполняемой музыкой Баха.

Михаил Довженко

"Мое сердце биться перестало" (поскольку это строка из поп-песенки, логичней было бы перевести "Мое сердце остановилось, мое сердце замерло") - местами вольный, в нескольких сценах переснятый почти покадрово ремейк "Пальцев" Джеймса Тобака, болезненного, яростного, возмутительного шедевра с молодым Харви Кейтелом в главной роли. Тобак, в свою очередь, наверняка внимательно смотрел "Человека с золотой рукой" Отто Преминджера - только там были не рэкет и фортепиано, а покер и барабаны.

Углубляться в сравнения - гиблое дело, но в данном случае эта игра любопытна и довольно принципиальна. Обратите внимание на смену органов: пальцы конкретны - сердце абстрактно. Жак Одиар по возможности сгладил острые углы, перенеся действие из криминального района Нью-Йорка 70-х в чопорный современный Париж, и преобразовал неформатную тобаковскую истерику в атмосферу сдержанного и вполне гламурного "черного" фильма.

Там, где "Пальцы" бьют под дых, "Сердце" ограничивается пощечиной. Межрасовую групповуху заменил адюльтер с женой коллеги по опасному бизнесу; Кейтел выл - Дюри все больше смотрит исподлобья; Кейтел носил на плече огромный орущий магнитофон - Дюри спрятал любимое техно в наушники. "Пальцы" - история про то, как человека разрывает на части: внутренний пожар делал из него импотента, он не мог играть, он не мог любить, казалось, что из его груди в какой-то момент натурально вылезет Чужой.

У Дюри с эрекцией все в порядке. Он в отчаянии, но препятствия на его пути - все же по большей части внешнего порядка. "Сердце" - роман воспитания классических пропорций, урок взросления, становление антигероя, аккуратная пьеса со своими аллегро и модерато в нужных местах; в высшей степени достойная работа.

Тобаковский фильм по-своему окончателен, слишком силен, от него невозможно абстрагироваться. Так что делать его ремейк - все равно что переделывать "Злые улицы" или "Таксиста": надо быть либо совсем бессовестным, либо очень смелым. Одиар все же относится ко вторым.

Станислав Зельвенский, 27 марта 2006 (с сокращениями)

Когда Голливуд выпускает "ремейки" иностранных картин, это кажется естественным - на то он и Голливуд, чтобы адаптировать для мировой киноаудитории темы и сюжеты, имевшие успех на своей родине. Но когда французский режиссер делает то же самое с американским фильмом, да еще получает за это целых восемь "Сезаров" (премий французской киноакадемии) - это поначалу представляется событием из ряда вон.

Дело в том, что в последнее время именно французы считались наиболее непримиримыми в Западной Европе борцами с американской "культурной агрессией". Однако, если присмотреться, в этом году на "Сезаре" лучшим иностранным фильмом была признана "Малышка за миллион" Клинта Иствуда, а не испанский фильм "Море внутри" Алехандро Аменабара, поднимающий ту же тему "легкой смерти". Выходит, что гордые своей национальной самобытностью галлы снова обратили свои взоры за океан, как это было в эпоху "новой французской волны" 60-х гг. прошлого века, во многом выросшей на американском кино.

В сущности, это логично. Французский кинематограф амбициозен: ведь Франция - родина кино, а Париж не так давно считался центром мира. Но что такое национальные амбиции, как не мечта о мировом признании? А чтобы его завоевать, нельзя пройти мимо опыта самой интернациональной кинематографии мира - американской. Чтобы с ней бороться, ее надо изучить и приспособить - иного не дано.

Посмотрим, что из этого получилось на практике. Одиар пересоздает дебютный фильм независимого американского режиссера Джеймса Тобака "Пальцы" (1978) с Харви Кейтелем в роли Джимми Фингерса (fingers - пальцы). Шизофренический герой этой картины как бы разорван на две половины, одной из которых управляет отцовское начало, другой - материнское. По отцу он безжалостный рэкетир, по матери - музыкант с чувствительным сердцем. Ночью он удовлетворяет свою страсть к насилию, днем - к музыке. В сущности, это новое соединение стивенсоновских мистера Хайда и доктора Джекила или, если искать поближе - вариация на тему известного фильма Роберта Вине "Руки Орлака" с Конрадом Фейдтом или его франко-английского ремейка 1961 г. с Мелом Ферером, в котором виртуозному пианисту, попавшему в катастрофу, пришивают руки казненного душителя. Эта несовершенная, но утонченная и страстная картина, в которой Кейтель сыграл одну из самых выдающихся своих ролей, в свое время стала культовой и до сих пор производит сильное впечатление, поскольку с чрезвычайной наглядностью свидетельствует о том, что в человеке живут неподвластные ему силы.

Именно с иррационализмом Тобака, как можно догадаться задним числом, и не согласился Одиар, когда взялся за свой ремейк. Но победа французского "рацио" над американской мистикой оказалась пирровой. Двусмысленное, как весь тобаковский фильм, и "говорящее" название Fingers сменилось ничего не выражающей строчкой из шансона. Остальное довершил исполнитель главной роли Ромен Дюри, достаточно техничный, чтобы изобразить пианиста-вышибалу Тома Сейра, который попеременно бьет по головам и по клавишам, но неспособный сыграть подлинное чувство и действительную страсть.

Есть и другой немаловажный момент: легко поверить, что Тома способен выбить неплательщика из квартиры, но трудно поверить в то, что он может выбить из пианино что-нибудь, кроме собачьего вальса. "Пианиста и карманника выдают пальцы" - гласит вошедшая в анекдоты поговорка. Дюри, а вместе с ним и Одиара, выдает их отсутствие - и в этом хочется видеть изощренную месть американского фильма своему французскому подражанию.

Одиаровская копия оказалась формально совершенней тобаковского оригинала (что с удовлетворением отметил целый ряд рецензентов), но совершенно умертвила его дух. Вместо шизофренической драмы и раздирающих страстей перед зрителями французского фильма предстает нечто вроде "романа воспитания", в котором плохой парень начинает исправляться под воздействием искусства.

Таким образом, Одиар, хотел он того или нет, радикально оголлливудил "антиголливудский" - как и все независимое американское кино - первоисточник. Куда уж дальше - в картине 1978 г. конфликт двух родительских начал приводил почти к безумию, в картине 2005 г. - приводит почти к добродетели. Оцените иронию, которую несет эта метаморфоза: французский режиссер выхолостил из американской ленты не что иное, как экзистенциализм - имеющий, между прочим, не американское, а французское происхождение.

Можно сказать иначе: попав на парижскую почву, маргинальный нью-йоркский сюжет обуржуазился и в этом своем качестве был восторженно принят многими французскими, англоамериканскими и российскими кинообозревателями, в большинстве своем не осознавших подмены смыслов и утилизации проблематики. С этим блестящим фокусом - переворотом на 180 градусов, которого почти никто не заметил - Одиара и следует поздравить.

Виктор Матизен, "Новые известия", 19.04.2006 (с сокращениями)

 

ИЗ ИНТЕРВЬЮ С РЕЖИССЕРОМ ЖАКОМ ОДИАРОМ

Что навело вас на мысль снять новую версию фильма Джеймса Тобака "Пальцы"?

Мой продюсер Паскаль Кошетё только что закончил работу с Жаном-Франсуа Рише над римейком "Нападения на 13-й участок" Джона Карпентера. Он пришел ко мне и спросил: "Ты хочешь снять римейк? Если да, то какого фильма?" Что ж, ответ был очевиден. Это должен был быть фильм Джеймса Тобака "Пальцы". Почему? Потому что этот фильм оказал на меня такое сильное влияние, - разумеется, когда вышел на экраны. Но еще и потому, что сегодня посмотреть этот фильм сложно. Его редко показывают, так что он приобрел ауру загадочности.

Фильм "Пальцы" олицетворяет хвост кометы американского независимого кино 1970-х. Героя - Тома или Джонни, не помню, как звали этого персонажа - играл Харви Кейтел, незадолго до этого снявшийся в "Злых улицах" Мартина Скорсезе. Большая часть остального актерского состава - выходцы из "мира" Копполы. Это фильм с очень хорошими связями! Когда я показывал его Тонино Бенаквисте, то подумал, не перехвалил ли ему эту картину. В фабуле полно несоответствий, в сюжете есть яркие взлеты, но есть и настоящие провалы. И есть в нем известная доля кинематографического позерства, которое очень сильно устаревает.

Почему Вы сделали "Мое сердце биться перестало" такой реалистической картиной?

Потому что фильм всегда реалистичен. И потому что, чем более неправдоподобной кажется исходная посылка (разве может человек быть одновременно и концертирующим пианистом, и ни на что не годным агентом по торговле недвижимостью?), тем более реалистично должен развиваться сюжет. Иначе персонажи не будут убедительными, и фабула тоже, и отдельные сцены... Кроме того, реализм вносит шкалу моральных ценностей. Реализм фильма создает полезные ограничения: я знаю, что хорошо, а что плохо. Я могу видеть, как трудно главному герою переключаться со зла на добро, это не пустяшное дело, это чего-то ему стоит. Я решил снимать картину как бы на ходу, снимать без декораций и при естественном освещении. Я решил не беспокоиться о том, чтобы последовательно выстраивать освещение. Снимать все как есть.

Почему вы снимали каждую сцену одним планом?

В фильме Тобака герой Харви Кейтела постоянно на взводе. Я не хотел это использовать, это казалось простым, слишком наглядным. Но я хотел, чтобы картина была динамичной, чтобы она не казалась излишне отрепетированной или поставленной, излишне формальной (что бы это ни значило). Я хотел, чтобы картина была скромной (что бы это ни значило). Я хотел, чтобы это было нечто динамичное, но достаточно органичное главному герою, чтобы вызвать эмоции и чувства. Парадокс заключается в том, что я хотел ощущать эмоции Тома, не злоупотребляя монтажом. Сцены, снятые одним планом, требуют правдоподобных ракурсов, которые соответствуют естественной ритмике актера, соответствуют тому, как он дышит и движется. Съемка длинными планами дает актерам большую свободу. Если ракурсы слишком формальны, актеры в итоге оказываются задвинутыми на периферию кадра. Это их сковывает. Они не могут играть.

Почему на протяжении большей части фильма внешний мир оказывается за кадром?

В моих фильмах персонажи должны быть героями. Вопрос в том, как они собираются стать героями? И что с ними будет, когда они перестанут быть героями? Какие трудности они должны преодолеть? Я даю ответы на эти вопросы, не подпуская внешний мир, оставляя его за кадром. Мой герой должен пробивать себе путь в мире подобно армии, продвигающейся по территории противника.
С самого начала или почти с самого начала я понял, что фильм "Мое сердце биться перестало" должен черпать свою силу в актере или актерах. Они должны находиться в "тесных" кадрах, где их движение довольно ограничено. Окружающий контекст должен существовать только в форме звука или когда кто-нибудь приходит и рассказывает, что происходит где-то в другом месте. Это театральный прием.

Как Вы выбрали Ромена Дюри на роль Тома?

Мне нужен был актер, находящийся на перепутье - и в профессиональной карьере, и в личной жизни. Это была главная тема фильма. И потом мне нужен был человек молодой, который выглядел бы убедительно и как инвестор в недвижимость, и как фанат музыки. Я следил за карьерой Ромена десять лет, начиная с картины "Молодежная угроза", снятой, когда ему было всего двадцать. Я видел, как он развивался и взрослел... И потом кого-то берешь на роль по той простой причине, что хочешь его снять в этой роли. Я не могу наводить камеру на кого угодно. Ромен стимулирует твой аппетит. Хочется двигаться вокруг него, наблюдать, как он двигается.

Нильс Ареструп играет отца Тома.

Он - людоед, а людоеды должны быть вкрадчивыми, в каком-то смысле женственными, несмотря на мужественную внешность, несмотря на власть, которую они излучают. Мальчик-с-Пальчик, чтобы у него волосы встали дыбом, должен слышать нежность материнского голоса из уст людоеда. Голос Нильса Ареструпа - женский голос. Очень точно выставленный по высоте, почти шепот... Когда микрофоны влажные, он превращается в голос Дьявола... Кроме того с помощью образа отца я хотел исследовать особый момент в отношениях "отец - сын", когда отцы становятся сыновьями своих сыновей, и как при этом сыновья открывают для себя, что отцы не будут жить вечно.

Появление господина Фокса является большой удачей в жизни Тома?

Знакомство с Фоксом заставляет его понять природу отношений с отцом. Том хочет добиться успеха на прослушивании. Чтобы сделать это, он должен бросить отца и символически вернуться к матери (пианино олицетворяет его мать). Фокс предоставляет ему расписание и обязательство. Если бы Том его не встретил, он, вероятно, продолжал бы заботиться об отце. Но теперь он должен осознать их отношения и пределы этих отношений. Господина Фокса можно также рассматривать и как сублимированную версию отца, как идеального отца - любящего, надежного и справедливого. Тайного отца. Мать-отца.

В фильме музыка играет важную роль. Как Александр Деспла разработал музыкальное решение фильма?

Тот факт, что Тому приходится слышать и играть много музыки в фильме, означал, что задача Александра предельно ясна: он должен сочинить нечто, что было бы наполовину киномузыкой, наполовину Иоганном Себастьяном Бахом. Александр работал главным образом над характером Тома, чтобы сопровождать музыкой его различные настроения. Его музыка никогда не подчеркивает происходящее, не создает напряжение или саспенс. Это тема Тома. Не знаю, существует ли такая вещь как "психологическая музыка", но этот термин был бы здесь уместен.

Почему вы сохранили Ми-минорную токкату, которую Харви Кейтел играет в оригинале?

В токкатах, в отличие от месс или "Страстей", Бах выступает теоретиком клавишной музыки. Токкаты - строгие, трудные, виртуозные произведения. Это геометрическая музыка, она редко проявляет чувства, в ней отсутствует романтизм. Если бы Том играл, например, Шуберта, ему пришлось бы исполнять музыку, наполнять ее пафосом и экспрессией. Сердцем. Что оказалось бы слишком близко к проблемам Тома. Способен ли он выражать себя? Есть ли у него сердце? Он может играть только такие произведения, как токкаты, потому что вопрос стоит только так: могу ли я играть правильные ноты с правильной скоростью в правильном порядке?

Ромен Дюри уже умел играть на фортепьяно?

Нет, ему пришлось учиться. Но его старшая сестра Каролина - концертирующая пианистка. Она научила его играть 30-секундные кусочки, самые простые части токкаты Баха, и еще очень трудный 10-секундный отрывок. А потом я передвигаю камеру, чтобы его руки не были видны.

Ваши последние два фильма "Читай по губам" и "Очень скромный герой" посвящены встречам двух непохожих миров.

Совершенно верно. Я обожаю исследовать, как люди переходят из одного общественного класса в другой, из одной среды в другую. И мне интересно найти эстетику, чтобы это выразить.

Это нашло свои соответствия в стилистике "Сердца"?

Мы снимали фильм на 35 мм, но очень маленькими камерами типа тех, на которые снимают хронику. Мы использовали естественное освещение, прибегая к искусственному как можно реже. Использование документальной камеры создает эффект зернистости, особое ощущение съемок ручной камерой.

Вы не только режиссер, но и пишете сценарии и монтируете свои фильмы. Что вам нравится больше всего?

Мне нравится писать сценарии и монтировать, а съемки - это всегда тяжкое испытание. Слишком много переменных величин, слишком много вещей, которые могут пойти не так. Когда пишешь сценарий, то описываешь то, что должно произойти, и таким образом, чтобы в это поверили продюсеры и чтобы актеры поверили, что они будет произносить именно эти слова. Но на самом деле кино начинается тогда, когда сценарий отходит на второй план, и ты оказываешься в области страхов, противоречий и неуверенности, а это очень тяжело. За съемки этого фильма я похудел на шесть килограмм. Если бы я снимал фильм в течение года, я бы просто исчез.

В фильме ощущается диалог с нью-йоркской школой кинорежиссуры 1970-х годов. Вы не подумываете о работе в США?

Я никогда не отвергал эту мысль. Американское кино 1970-х и 1980-х было потрясающим, и я очень многим ему обязан. Но то, что американцы делают сейчас, мне просто не интересно.

Это отец привил вам любовь к кино?

Нет-нет, папа кино ненавидел! Он считал его, с одной стороны, развлечением для имбецилов, с другой - источником легких денег. Поэтому он и писал сценарии. А вообще он скорее бы остался дома читать Пруста, чем провел лишние 15 минут в кинозале. Хоть мы с отцом и сделали вместе пару фильмов, он был уверен, что меня втянули в профессию обманом.

То есть история пианиста Тома из "Сердца..." - это, в каком-то роде, и ваша история?

В каком-то роде - да. В этом сюжете мне нравится тема борьбы с предопределенностью. Мне очень интересно, насколько человек запрограммирован на то, чтобы повторить путь своих родителей.

По материалам arthouse.ru, Лесли Фелперин, Sight & Sound, 01.11.2005, Тревор Джонстон, TimeOut, Лондон, 13.03.2006