«Богиня: как я полюбила»

ДИВА НА ОПИЛКАХ
СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ В НИКУДА

Дива на опилках

Текст: Валя Котик

Рената Литвинова поставила фильм Богиня: как я полюбила , где сыграла роль милицейского следователя странного создания, которому птицы приносят рыбу, а профессора лекарство для странствий в мир мертвых.

В начале девяностых журналистка из журнала Домовой делала интервью с начинающей звездой сценаристкой Ренатой Литвиновой, обозначив то самое чувство. Описав изломанную Литвинову, с фляжкой коньяка, порванным случайно
чулком, корреспондентка хоть и с журналистским приемом, но вполне честно написала что-то вроде: Я остро пожалела, что мы никогда не будем подругами и она никогда не будет со мной откровенна . Это была она, одна из первых купившихся, желающих полюбить Ренату, увидеть интерес в глазах Ренаты, победить ее холод. А это у Литвиновой такая игра, ход такой.

Спустя примерно десять лет, на предпремьерном показе в Фитиле , где Литвинова представила свой режиссерский дебют в художественном кино Богиня: как я полюбила , режиссер была одета, как всегда, с головы до ног в гламур. Только в
какой-то момент стало видно, что изящная гетра, пять минут назад покрывавшая туфлю, изрядно так задралась, придавая Литвиновой, надменно прошипевшей-пропищавшей в микрофон: А что тут спрашивать? Фильм гениальный , в целом несколько дурацкий вид.

Да, то бретелька с плеча спадет, то чулок порвется, то от аплодисментов на Берлинском фестивале Озону бриллиант из кольца вылетит, то гольфы съедут с места Литвинова, одним словом. В каждом этом торжественно-нелепом дефекте при всей грандиозной литвиновской фактуре и проглядывает цветочек-лепесточек ее клоунской гениальности.

Если все прочее сценарии, отдающие последней страницей тетрадки надуто-готической восьмиклассницы, эта марлендитриховщина, шепоток из нарисованных кровавых губ, преувеличения, слабенький бенефис Неба. Самолета. Девушки все это тянуло на лишь отличный перформанс, то теперь вопросы сняты. Все были игрушками в ее руках и все ей мешали. Самое лучшее, что она до этого времени сотворила, гениальное документальное кино Нет смерти для меня , могло бы выглядеть случайным дзенским ударом, но было, оказывается, неслучайной первой частью Богини . Женщины-звезды божественной природы, которые ради экранного бессмертия пожертвовали всем, что нашлось под рукой, это невидимые подруги Фаины-богини. А одна даже является ее мамой.

Работает Фаина следователем, важно качаясь, с папкой под мышкой ходит с работы домой, дома коньяку и видеть сны. Во сне приходит мертвая мама (Светличная), требует внимания, понимания и воссоединения. Фаина должна уйти в мир мертвых.
Иногда к маме присоединяются ее товарки, убеждают: это не страшно, это нужно. На работе ищется пропавшая девочка, никто не верит, что девочка жива, только Фаина
и папа ребенка (Сухоруков). Папа как-то задавил собачку соседскую, так что, может, это соседи-врачи наделали. Точно. Они. Фаина найдет ребенка, а врачи-почти-убийцы совершат самоубийство давно влюбленных. Фаина никого не может
полюбить, ее же, напротив, любят все. А Фаина не может полюбить, поскольку отказывается делать это наполовину, смириться с его недостатком. А значит, ей уготован в любимые чокнутый профессор (Суханов), который изобрел препарат,
позволяющий путешествовать в мир мертвых, где он встречается со своей женой. Фаине нужно спросить врачей, зарезавшихся от любви, спрыгнувшего с подоконника подозреваемого (Хабенский), маму, умерших поэтов, их умершие стихи, звезд нашего времени и сами чувства, спросить у них всех, где она эта любовь Фаины.

Если вам кажется, что все это довольно густо, то прибавьте инфернальную столовую, где Фаина заказывает то суп, то коньяк, но, заметьте, никогда ничего не ест и не пьет.
Стены столовой обклеены страницами и обложками журнала Вог , а работают ивыпивают там создания такой жизненной силы, что сразу ясно: давно уже померли.

Добавьте профессорскую служанку-горбунью (Качалина), осатаневшего ворона, который таскает Фаине рыбу на карниз, зеркала, через которые совершаются потусторонние путешествия, протоколы, которые заполняет Фаина, мир иной,
тревожно расположившейся на вечно вечерней лесной просеке.

И, может быть, самый большой подарок: Литвинова предлагает свою версию решения вопроса, куда деваются души и умы душевнобольных и умалишенных. Когда Фаина
отправляется в мир мертвых, через зеркало в этот мир приходит ее двойник безумная бомжиха Фаина, другая, не тот человек. В изящно повязанном платке полиэтиленовом пакете из Седьмого континента , с туго набитыми пакетиками ну, чтобы спать на них, с набеленным лицом, вежливая, совсем сумасшедшая.

Вот тут-то все и встает окончательно на место. И прекрасная Фаинина речь, также созданная из языкового мусора (а слова она использует с изысканностью самые бросовые, смешные и ничтожные), и Фаинина упрямо-простодушная дурь, мутный
супчик промежуточной столовки, ободранная ванная Фаининой квартиры, где она все бросает трубку звонящего телефона, и под конец вопрос следователей-сослуживцев, сидящих в квартире уже окончательно пропавшей Фаины: А зеркал-то ей столько зачем? Был ли профессор со своими зеркалами, или все это была одна Фаина? Была? Фаина? Но протокол с того света она вынести сумела, там зафиксировано на каждой
строчке: Любовь . Мусор вот главное слово и главная красота этого кино, мусор, прирученный распад, а как следствие безумие, а потом и смерть. Здесь и разгадка секрета, почему героиня-красавица вне секса и вне чувства. Она идет дальше, сквозь это смерть сексуальней секса, это конечная точка
любви.

Вспомните тарантиновских Невесту и Билла лучший любовный дуэт этого года, где крови и разбитым сердцам сопутствует чудовищный комизм такая вот намечается тенденция.

Весь этот потусторонний капустник, где Литвинова дала лучшим образом высказаться каждому и знаменитому актеру, и второму продюсеру (в кадре все), демонстрирует и литвиновскую жесткость. Ограблена Муратова, где-то маячит Сокуров,
некрореалисты, Мамлеев и, конечно, Тарковский. Чужое отбирается резко, без рефлексии и реверансов, все отобранное сидит как влитое, фильм абсолютно самостоятельный, так это бывает у талантливых завоевателей, которым нужно что-нибудь больше жизни.

Сколько раз Девушке и Смерти пророчили достойную встречу, ну вот и встретились по-человечески. Дива в золотых шелках манерничает на опилках манежа, поскольку сегодня только контрапункт это хороший тон, только им и можно разбить сердце, как это, собственно, и случается в конце фильма.

вверх

Следствие ведет в никуда

12:44 30.09.04

В четверг на экраны выходит "Богиня" - любовная фантасмагория, придуманная, срежиссированная и сыгранная актрисой Ренатой Литвиновой. Отчаянную эту картину трудно как-либо препарировать и втискивать на тесную полку нового российского кино. "Богиня" не вписывается в систему: она - как воздушный замок. Построена и тут же разбита на наших глазах.

В пустынном отделении милиции работает следователь Фаина (Рената Литвинова) - девушка в рваных чулках, с початой бутылкой в портфеле, которая непонятно чем в
органах занимается и как в них попала - тоже непонятно. Опросу свидетелей, обыскам и иным профессиональным приемам она предпочитает чудачество и какое-то возмутительное шаманство. Приставит ладошку к двери, прислушается, помолчит. И молвит человеческим голосом: "Я знаю. Она там".

Все время, свободное от сканирования дверей, Фаина спит на рабочем месте и видит цветные сны с участием мертвой матери (Светлана Светличная). А иногда она просыпается и задушевно допрашивает людей. Неудивительно, что такая неприкаянная
душа как магнитом притягивает падших ангелов. Один - некто Профессор с неловко забинтованными руками (Максим Суханов), питающий неизъяснимую страсть к иглам и вытертым зеркалам. Другой - потерянный отец (Виктор Сухоруков), у которого похитили дочь. И вроде бы ясно, что соседи, но спросить у них он не может. И постучаться он к ним тоже не может. Потому что когда-то повздорили. Стесняется теперь. Виноват.

Положенная на музыку Ника Кейва, "Богиня" - это дивная какофония, объяснить которую на бумаге нет никакой возможности. Тем же образом, беседуя о "Богине", неизменно чувствуешь себя рыбой: губы, конечно, шевелятся, но им нечего
рассказать. "Богиня" - это непрерывный поток из лиц, дыма и образов. Приплясывающие титры, вороны. Необыкновенные старухи, самозабвенно выкрикивающие всякие ("Я - звезда вашего периода!") красивые странности. Облупленная краска на
стенах. Разбитые зеркала.

То, что начинается как следствие, оборачивается мистического толка путешествием: в миры пока неописанные, сквозь съеденные временем зеркала. Сюжет, сперва стройный, а после все более аморфный, перебивается снами, в которых мать Фаины
пьет из бутыли коньяк и зовет за собой - на небо, где Фаина найдет все ответы и найдет смысл жизни - через любовь.

Сама Рената Литвинова решительно отрицает, что "Богиня" - это "киноклип" (действительно снятый модным клипмейкером Владом Опельянцем), "драма" и вообще какой-либо клишированный киножанр. Это стопроцентно авторское кино: дымчатое,
безумно красивое и снятое не с оглядкой на фестивальные кинотечения, а потому что нельзя было не снимать. Поэтому Литвинова на полуслове обрывает детектив и вторую половину "Богини" транслирует с экрана настроение - вводя зрителя в
полупьяное, подернутое поволокой состояние, которое возникает у опустошенных либо безнадежно счастливых людей. И даже пусть "Богиня" окажется всего-навсего мыльным пузырем, который вырос из глубокого выдоха и переливается бензиновыми
пятнами. Пытаться объяснить пузырь значило бы его сразу лопнуть.

Рената ЛИТВИНОВА: "Люблю личности и не люблю актеров"

Сценарист, режиссер и актриса РЕНАТА ЛИТВИНОВА стала гостьей "Известий", ответив на вопросы читателей о своей новой картине.

- Рената, каким образом вы подбираете артистов на роли в свои фильмы? Делаете ли много проб или уже заранее знаете, что вот, например, на эту роль пригласите непременно Светлану Светличную, а на эту - Максима Суханова?

- После съемок "Богини" я утвердилась все больше и больше в том, что люблю личности, иногда даже типажи, и не люблю актеров-актеров. И если есть исключения среди актеров, которые мне действительно интересны, то это исключения, которые подтверждают правило. Я не люблю актеров! Я буду, скорее, снимать друзей, и они будут играть у меня гениальнее, чем какая-нибудь звезда. А Максим Суханов сыграл у меня гениально. Вот, кстати, случай исключения из правил.

- Почему не сложилось с Нонной Мордюковой и почему Виктор Сухоруков пожаловался, что вы сильно сократили его роль, вырезали какие-то акценты?

- У Виктора Сухорукова в моем фильме "Богиня" потрясающая роль, неожиданная для него самого. Зря он жалуется, актер не всегда понимает: да, я много его вырезала, но лучше не передозировать, а недодать, зря он это не понимает. Но он
актер. Просто актер. А Мордюкова у меня не снялась, к моему большому сожалению, потому что она очень сильно заболела в съемочный период, хотя готовилась к роли. Роль была для нее специально написана. В конце концов ее сыграла Светлана
Светличная, которая в кино не играла 15 лет. С актерами я не дружу близко.

- Что вы чувствуете сейчас по отношению к этому своему фильму?

- В картине есть мистика, и всякие спецэффекты выпили много крови, хотя это хорошая примета. Легкие картины - это неправильно. Я очень люблю этот свой фильм, там собралось много гениев, я намеренно это подчеркиваю, не экономлю это
слово, в картине много гениально одаренных людей - и наш оператор Влад Опельянц, и художник по костюмам Наташа Иванова, и композитор Игорь Вдовин, с которым меня познакомила Земфира Рамазанова. Она сама написала гениальную песню для фильма "Любовь, как случайная смерть".

- В главной героине Ульяне вы видите себя?

- Да, вижу, но не только одну себя...

Актер Максим СУХАНОВ: "Не надо делить режиссеров по половому признаку"

- Каково это - сниматься у женщины-режиссера?

- Мне кажется, что по половым признакам не надо разбивать людей в этой профессии. Рената одна из немногих режиссеров сегодня, которая обращается к себе самой, не боясь своих комплексов, страхов и восхищений. И в этих диалогах она
доходит до пограничных состояний. Именно талантливому режиссеру и нельзя по-другому снимать картину.

- Вы дважды снимались в картинах по историям Ренаты Литвиновой. Обе роли были похожи. И Свинья в "Стране глухих" Тодоровского, и нынешний Профессор - это потерянные, почти аутичные люди. Литвинова навязывает вам такой образ или он вам действительно близок?

- Мне не очень понятен вопрос... Естественно, все, что мне удается сыграть, прежде всего мне близко. Но любое сыгранное не может получиться без сценария, в котором намечен образ. Как не может получиться без режиссера, фантазии которого
питают воображение актера.

- Рената снимала "Богиню" по неоконченному сценарию. Значит ли это, что реплики и реакции вам пришлось додумывать прямо на площадке?

- Если вы знакомы с кинопроцессом, то знаете, что "додумывать" приходится всегда. И это не зависит от того, в каком виде сценарий. Чем интересней драматургия, тем больше хочется фантазировать на темы ее воплощения. В нашем случае так оно и было.

- "Богиня" выходит в прокат довольно-таки отважным тиражом в 50 с лишним копий. Как вы - как актер, кинопродюсер и зритель - оцениваете ее потенциал?

- Я не хочу делать прогнозы. Если учитывать потребности сегодняшнего зрителя исходя из рейтинга по другим картинам, то потенциал нашей картины не всепобеждающий. Но, к счастью, не благодаря рейтингу рождается, и живет, и поражает наше воображение искусство. Парадоксальность языка художника - вот, наверное, главный потенциал фильма Ренаты.

"Богиня. Как я полюбила" Ренаты Литвиновой на экранах
Если какому-то отечественному фильму и суждено стать самым ожидаемым в 2004 году, то только Богине . Одни ждали ее, чтобы восхвалить в превосходных степенях главную диву постсоветского кино Ренату Литвинову, впервые поднявшуюся
до окончательно божественного киностатуса: уже не только актриса, сценарист и продюсер, но теперь и режиссер. Другие - чтобы заклеймить ту же Литвинову, торжествующе произнеся вполголоса на финальных титрах: Между прочим, мы вас
давно предупреждали .

Богиня по определению не может не встретить резко негативной реакции - особенно в той части аудитории, которую принято называть профессиональной (касается и кинокритиков, и коллег по цеху). Во-первых, сюжет решительно не подлежит пересказу своими словами. Вроде-бы-следовательница Фаина (ну какая из
Ренаты Литвиновой милиционерша, она и с кровати-то встать нормально не умеет - а ей преступников допрашивать и квартиры штурмовать!) живет в непонятно-каком-городе и ведет дело о пропаже девочки. Впрочем, криминальная интрига исчерпывает себя примерно к середине фильма, после чего начинается нечто
вовсе невообразимое. Во-вторых, диалоги иначе как противоестественными не назовешь, и большинство актеров (почти все, за исключением самой Литвиновой) так и не разобрались, как подобные реплики произносить. В-третьих, кино получилось точно таким же, какова сама Рената. Оно и неоспоримо женственное, и чрезмерно
поэтическое (не как Тарковский или Сокуров; те скорее поэтичные , а Богиня - чистый современный верлибр: красиво, неритмично, туманно), и во всех отношениях
манерное. Нельзя не признать, что декадентская изломанность - не поверхностная маска, а самая суть автора: на сей раз перенесенная в пространство фильма и на
повадки всех населяющих его существ. Короче говоря, тех, кого раздражает Рената Литвинова, ее первый режиссерский опыт раздражит втройне.

Зато нетрудно объяснить самонадеянное название: Литвинова - богиня не потому, что ей надо поклоняться, а потому что она демиург, творец собственного мира. Самоценные миры в современном российском кино ужас как редки; например, в первом крупномасштабном кинофэнтези, Ночном дозоре , никакого мира не получилось, а что такое Сумрак знают только счастливцы, читавшие роман Лукьяненко. Видно, чуют наши кинодеятели, как плачевно зависимы от пещерных запросов публики, от соцреализма в новом понимании, где революционным преломлением реальности являются непременные бандиты, менты, солдаты и террористы. Над этими ожиданиями
Литвинова здорово посмеялась, назначив следователем себя и составив свой отдел из кадров вроде переводчика Василия Горчакова или культового отморозка Константина Мурзенко (его придуманная фамилия Егоров знаменательно переделана в
Ягуаров). Никакие правоохранительные органы не в состоянии блюсти зыбкое мистическое равновесие в мире богини Ренаты. Тут действуют законы, далекие от Уголовного кодекса. В попытке их понять и проводит у экрана время завороженный
зритель. Очарование этого мира не подлежит вербализации, оно сродни обаянию самой Литвиновой.

Вот он где, подлинный Сумрак. Все категории этой вселенной - зазеркальные. Собственно, зеркало - главный образ фильма, и если поначалу оно кажется нам тривиальным женским инструментом для наведения красоты, то к финалу, когда герои
проходят сквозь амальгаму в загробный мир, понимаешь, как важна и сильна эта нарочитая наоборотность . Вместо требуемой от вменяемого отечественного блокбастера живости, здесь - демонстративная мертвость. Даже макияж (а весь фильм Фаина-Рената ходит растрепанной, едва причесанной, под стать другим
посетителям затрапезной рюмочной, стены которой обклеены обложками Vogue) оказывается средством вроде магической мумификации, билетом в царство неживых:
наведя марафет и переодевшись в умопомрачительное желтое платье, героиня совершает последний и решительный трип сквозь зеркальное стекло на ту сторону . Ясное дело, ночному дозорному Константину Хабенскому, снявшемуся тут в красочном эпизоде, остается только сигануть из окна головой вниз, а место энигматичного героя займет Максим Суханов, по запредельной странности облика и повадок способный сравниться только с самой Литвиновой. Их сцены на двоих - возможно, лучшее, что есть в картине.

Вот обвиняли Литвинову в некрофильских склонностях - а зря: некрофилия имеет место там, где живые любят, так сказать, мертвых, а в Богине привычным нам живым - вообще не место, тут все поголовно прекрасно-мертвые. Некрофобского в
духе разнообразных Ночей живых мертвецов нет и подавно. Есть высший, запредельный какой-то гуманизм, при котором мертвые уравниваются с живыми в правах. Это свободное и братское равенство тут же вызывает ассоциации с советским прошлым. Не могли наши режиссеры на протяжении последних пятнадцати
лет понять, нужна ли нам реставрация или, напротив, тотальное забвение совка, а потом пришла Литвинова и сделала нашу Империю царством мертвых, одинаково ужасным и желанным. Напрашивается и другая параллель: для Литвиновой это
вечномертвое и вечноживое Зазеркалье равноценно первичной стихии, откуда сама богиня родом - кинематографу. Сдвинуто-советский мир фильма - дань почтения крестной маме Кире Муратовой, гламурная бомжиха Фаина - что-то из Гринуэя; а вот
темные лесные аллеи с бутафорскими грибами мгновенно взывают к Дэвиду Линчу, тяга мертвецов к любви непреходящей напоминает о Других Аменабара. Что до технологии проникновения в Смерть через зеркало, то ее полвека назад придумал в Орфее Жан Кокто. Не худший набор вдохновителей.

Теперь - ко второй половине названия, Как я полюбила . Фильм Литвиновой - редчайший феномен, когда, повторив раз сто слово мед , ты наконец чувствуешь, что во рту стало сладко. Черно-белые говорящие головы создателей фильма твердят о своей любви в эпилоге, и понимаешь вдруг, зачем не способной на земную любовь Фаине было уходить в загробный мир. Ведь и зрителю для того, чтобы испытать заветное чувство, надо шагнуть в мир Богини и провести там какое-то время.
Получается, что на обыденный вопрос - фильм-то хороший? - возможных ответа будет два. Первый: Плохой . И второй: Мне понравилось . Богиня - не хороший фильм, а именно фильм, который нравится. Сперва нравится, потом влюбляешься. Не
кино, а мастер-класс на тему: "Как полюбить".