ШАБОНДАМСКАЯ ЭЛЕГИЯ / SHABONDAMA ELEGY

автор сценария, режиссер, монтажер
ЯН КЕРКХОФ

музыка
ЙОШИХИДЕ ОМОТО

ССЫЛКИ:
Официальный сайт фильма

Голландский парень скрывается от полиции и якудзы. Японская девушка дает ему убежище, любовь, сигареты и шоколад. История их отношений друг с другом и внешним миром снята так, будто не существует не только наработанных за столетие кино повествовательных законов, но и сформированной за четверть века системы приемов больших и малых форм видео. Керкхоф укрупняет до распадения на составные элементы многочисленные эстетики и псевдоэстетики - film noir, любовной драмы, бессюжетного порно, кислотного видеоавангарда. При этом раздробленную мозаику режиссер сознательно не выстраивает в метаэстетику. Он не щадит своих зрителей, попутно создавая на экране мрачный и негуманный образ японской столицы - города, пропитанного насилием и безжалостного к наркоманам и изгоям. Красивый бэд-трип для тех, кто думает, что не боится.

Чтобы понять, как это выглядит, можно вспомнить "Падших ангелов" Вонга Кар-Вая. Только у Керкхофа меньше мочиловки и гораздо, гораздо больше секса. Главное же различие - в отношении к кичу, привкус которого практически неизбежен в постмодернистском кинематографе. В "Шабондамской элегии" кич подвергнут эстетической деструктивности. Это определяет парадоксальный, почти невозможный эмоциональный результат, ощущение подлинного драматизма, которое кажется несопоставимым с объективным качеством увиденного. Что наводит на серьезные размышления о будущем кино как визуального искусства. Очевидно, Керкхоф дерзнул выйти на территорию, с существованием которой кинематографу придется примириться. Хотя бы в целях выживания.

На "Арсенале" 94-го года голландский режиссер, продемонстрировавший сексуальную одержимость как не требующую оправданий тему, стал одним из героев. Тогда "Птичку Моцарта" восприняли как слишком откровенный фильм, главным в скандальности которого была серьезная сосредоточенность на вопросах секса, пусть и большей частью косвенная. В агрессивном использовании порно, которое Керкхоф предпринял в "Шабондамской элегии", меньше эпатажности, чем в интеллектуальных постельных медитациях "Птички Моцарта". Больше безоглядной экспериментальности. Что свидетельствует о творческом взрослении кинематографиста, для которого шаг в неизведанное оказывается важнее темы.

Порнографическая романтика, практически не имеющая права на существование по законам большого кинематографа. "Шабондамскую элегию" сравнивают с Годаром, но в фильмах Годара никогда японские проститутки не брали в рот на фоне нацистского флага, выряженные в гестаповскую форму. Королева японского порно Маи Хонисо и голландец Том Хоффман, позже сыгравший одного из гангстеров в "Догвилле" [2002] фон Триера здесь как бы повторяют судьбы героев Бельмондо и Дельфин Сейриг из "На последнем дыхании", но это далеко не все. Зрители, в возмущении сбегавшие пачками с этого фильма семь лет назад на московском фестивале "Лики любви", могут возразить, но истинный смысл этого цифрового порно-шедевра приходит со второго просмотра. Керкхоф расщепляет на пиксели не трагическую любовь японской проститутки и залетного гангстера, а кинематографические коды и экранированную реальность - в этом его схожесть с Годаром. Однако Керкхоф, заручившийся поддержкой продюсера "розовых фильмов" Судзуки Акихиро, куда более ушлый. Все-таки ближе Керкхофу американские безумцы вроде Ричарда Керна, чей фильм под названием "Fingered" [1986] внимательно изучает Кейко. В то же время "Шабондамская элегия" своей мягкотелостью в сравнении с мощной в своей аутентичности трансгрессии Америки или Востока ставит себя в назидание всем европейцам. Маргинальность Голландии не к лицу.

По материалам Ильи Миллера

В сытой и благоустроенной Голландии бушует невиданной силы трансгрессия, не пойми откуда взявшаяся. Вернее, откуда она взялась, как раз известно - Керкхофа считают своим и в Южной Африке, откуда он бежал в 19 лет от призыва в армию. Керкхоф, противник апартеида, не понаслышке знает об уродстве и несовершенстве окружающего нас мира и в своих сугубо андерграундных фильмах дает свое видение ситуации. Зачастую он взаимодействует с самыми актуальными фигурами - нойз-музыкантом Масами Акитой, известного как Merzbow, самоистязателя Роном Атеем, концептуалистом Мэттью Барни, в его фильмах можно услышать голос его друга Бликсы Баргельда и увидеть застреленного в прошлом году религиозными фанатиками голландского режиссера Тео Ван Гога. Любой из фильмов Керхофа - это "крик разума, истощенный собственным бунтарством", тут лучше Камю не выразиться.

Для того чтобы лаконично объяснить кто такой Ян Керкхоф, необходимо несколько ключевых слов.

Провокация. Секс. Безумие. Годар.
Страсть. Ненависть. Свобода.

Свобода в творчестве поэта и гражданина Керкхофа абсолютна, она и в выборе тем (в студенческой короткометражке Керкхоф превращает распятие в садомазохистскую игру, в "Шабондамской элегии" не чурается жесткого порно, коллаж "Вестерна 4.33", создаваемый из музыкальных фрагментов и цитат из Маргерит Дюрас, посвящает геноциду начала ХХ века), и в эстетике: его формальные эксперименты стирают грань между игровым, документальным кино и видеоартом. Да, есть еще одно важное для Керкхофа слово - правда. В его фильмах неподдельны не только кровь и сперма. Фраза из фильма Годара "Маленький солдат" о том, что кино - это правда 24 кадра в секунду, как раз про Керкхофа, хотя он-то нередко снимает на 8-мм "цифру" со скоростью 25 кадров в секунду.

До конца 90-х назвать самого бесстрашного, провокационного и талантливого голландского режиссера не составляло труда - Ян Керкхоф, конечно. Сейчас так легко не ответишь - вовсе не потому что автор "Ко всем чертям!" и "Шабондамской элегии" перестал снимать. Нет, с ним все в порядке, он по-прежнему делит жизнь между родной Южной Африкой и Нидерландами, его предпоследний фильм "Похороны" (мировая премьера которого состоялась в Москве в 2005 году), как и фильмы 90-х, бесконечно смел, вызывающ и талантлив. Но дело в том, что Яна Керкхофа официально больше нет. Теперь его зовут Арьян Каганоф - любитель эксцентрики и на экране, и в жизни переименовал себя в честь биологического отца, встреченного, когда режиссеру было уже 35. Поэтому в сегодняшней ретроспективе встречаются два режиссера, живущие в одном человеческом теле.

Арьян Каганоф исповедует искусство без границ, в эти дни он представляет выставку своих картин в южноафриканском Дурбане и заканчивает роман "Убийца". Показ своих (и Керкхофа, конечно, тоже) фильмов в России Каганоф воспринял с большим энтузиазмом. В обращении к своим русским зрителям он объяснился в любви к своему любимому русскому режиссеру.

"Все русское кино сконцентрировано для меня в тех немногих работах, что оставила Лариса Шепитько. Их экстраординарный гуманизм, что так или иначе смягчает тревожную пульсацию горечи и грусти, разлитых в фильмах Шепитько. Их живописная чувственность, происходящая из близости к природе, ощутимой даже в городских эпизодах. Классицизм монтажа, всегда следующего законам музыки. И, что важнее всего, присутствие божественного духа, без которого любые наши кинематографические усилия оборачиваются тщетой. По правде говоря, мои работы выглядят жалкими в сравнении с ее. Я польщен тем, что вы показываете мои фильмы, но ее картины лучше, много лучше. Она умерла в 41 год, столько же мне сейчас. Если вы покажете ее безусловный шедевр "Восхождение" вместо моих картин, я буду счастлив". / Арьян Каганоф

Не вместо, но вместе! Сразу же после фестиваля голландского кино, в субботу 15 апреля, Ижевский киноклуб показывает фильм Ларисы Шепитько "Восхождение".

дорогие друзья кино
срочно
пока оно не умерло
смотрите мои фильмы
они медленно
очень медленно движутся в направлении…
я еще не знаю, куда

возможно, вам это откроется
сообщите свой вердикт
www.kaganof.com

Обращение режиссера к зрителям его ретроспективы
в Ижевском киноклубе, 27 марта 2006 года