ВОСХОЖДЕНИЕ

СССР, 1976, 111 мин.
режиссер: ЛАРИСА ШЕПИТЬКО
в ролях:
БОРИС ПЛОТНИКОВ, ВЛАДИМИР ГОСТЮХИН, АНАТОЛИЙ СОЛОНИЦЫН

Международный кинофестиваль в Западном Берлине, 1977:
Гран-при "Золотой медведь", приз международной федерации кинопрессы ФИПРЕССИ, приз католического жюри, специально упоминание евангелического жюри.

ч\б

авторы сценария
ЮРИЙ КЛЕПИКОВ
ЛАРИСА ШЕПИТЬКО

операторы:
ВЛДИМИР ЧУХНОВ
ПАВЕЛ ЛЕБЕШЕВ

Музыка
АЛЬФРЕД ШНИТКЕ

ССЫЛКИ:
Беседы с композитором Альфредом Шнитке
Валентина Ховансакая. "Лариса. Воспоминания о работе с Ларисой Шепитько"

 

 

Две тайны в жизни неразрывны - тайна рождения и тайна смерти. Прожить жизнь, только воспроизведя себя, - небольшое дело. А вот сможем ли мы что-то оставить после себя? Сможем ли доказать, что мы не просто биологический эксперимент? Если мы какую-то часть нашей энергии оставляем на благо людей, значит, мы уже не умерли, уже не напрасны.

Лариса Шепитько

 

Когда были они на пути, восходя в Иерусалим, Иисус шел впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе. Подозвав двенадцать, Он опять начал им говорить о том, что будет с Ним: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его; и в третий день воскреснет.

Евангелие от Марка

 

1976 год. Лариса Шепитько заканчивает "Восхождение" - фильм о войне, который неизбежно должен попасть на полку, потому что "вместо партизанской истории, - как считают контролирующие органы, - снята "религиозная притча с мистическим оттенком".

Картина на белорусском материале, по мотивам повести Василя Быкова "Сотников"… И муж Ларисы Ефимовны Элем Климов решается на отчаянный шаг. В обход "Мосфильма" он приглашает на специальный просмотр первого секретаря ЦК Белоруссии Машерова, по заказу которого он в это время сам снимает грандиозное военное полотно с апокалипсическим названием "Иди и смотри". Петр Миронович скептически смотрит на "бабью" режиссуру, но все же оказывает Климову такую любезность.

Плёнку привозят в Минск прямо из лаборатории, почти мокрую. Кое-как заряжают, и через двадцать минут уже ничто не может оторвать Машерова от просмотра. Где-то в середине фильма этот сильный человек, сам партизанивший, плачет, не стесняясь того, что в зале присутствует все руководство республики. По окончании он говорит минут сорок… Его речь взволнована, она одна из лучших, когда-либо слышанных Элемом Германовичем в адрес жены.

Через несколько дней "Восхождение" официально принято и без единой поправки. Лента имеет оглушительный успех и великолепную прокатную судьбу: в Риге она берет главный приз, на Берлинском фестивале - престижнейшую премию ФИНПРЕССИ; и в итоге закупается сорока странами мира.

После просмотров, там, где она представляет фильм сама, у себя ли на Родине, или за границей, к Шепитько подходят люди с заплаканными глазами и благодарят, благодарят…
- Таких партизан еще не было - говорят ей. Но Ларису волнует иное. Пытливо вглядываясь в глаза собеседнику, она обеспокоено спрашивает: "Но ведь это не совсем о войне. Вы поняли?"

Сотников: Я не предам. Есть вещи поважнее собственной шкуры...
Портнов: Где они? Ну что это? Из чего состоит?.. Это чушь! Мы же конечны. Со смертью для нас заканчивается все. Весь мир. Мы сами. Не стоит… Ради чего? Пример для потомков? Но героической смерти у вас тоже не будет. Вы не умрете, вы сдохнете как предатель. Не выдашь ты - выдаст другой, а спишем все на тебя; ясно?
Сотников: Мразь… Мразь человеческая.

Два партизана, бывший учитель Сотников и кадровый военный Рыбак, посланы за едой. В ночной перестрелке Сотникова ранят в ногу. Больной, измученный, из страха попасть в плен он собирается покончить с собой, и только в самое последнее мгновение Рыбак выбивает у него винтовку; потом тащит на себе, подбадривает. Но это лишнее: пережив слабость и потрясение, Борис понимает, что Кто-то свыше уберег его. "Не волнуйся, - говорит, - мне теперь уже ничего не страшно".

Наверное, восхождение Ларисы Ефимовны началось намного раньше, но со всей очевидностью - с фильма "Ты и я". Из воспоминаний Юрия Визбора. "1971 год. Съемки крупного эпизода в картине. Цирк заполнен тремя тысячами статистов. Нескончаемые недоразумения между работниками цирка и мосфильмовцами. Лошади, костюмы, реквизит… "Лариса Ефимовна, я смеюсь после жонглера?", "Лариса Ефимовна, тут силовой щиток выбило, нужно гнать лихтваген со студии", "Лариса Ефимовна, ведро с теплой водой или с холодной для Визбора?", "Лариса, посмотрите, у меня затылок в порядке? В смысле красоты?", "Лариса Ефимовна, а почему буфет не работает?", "Вам звонят со студии!", "Учтите, у нас кодака в обрез", "Пожарник запрещает съемку". В общем, начали снимать где-то часа в три дня. Лариса работала, как горновой у мартена. Ничего не получалось: то артисты подводили, то жонглер - не вовремя, то лошадь, то свет - хоть криком кричи.

Наконец, наступает момент, когда всё как-то складывается и остается только отснять сцену. И вот тут неожиданно гаснут мощные осветительные приборы: десять часов вечера - рабочие собираются по домам. Лариса выхватывает из сумки собственные деньги и бросается вверх на цирковую галерку. Мгновенно в огромном пространстве цирка воцаряется глубокая тишина. Все головы обращены к верху, туда, где идет диалог между осветителями и режиссером. Результат? "Нам дали полчаса. За полчаса мы должны отснять всю сцену от начала до конца", - сообщает Лариса съемочной группе. На часах - 22.05, ровно в 22.30 свет гаснет и уже окончательно, однако всё снято. Еще через полчаса Ларисе вызывают "скорую". Говорили, что у нее инфаркт, сама она отрицала это, посмеивалась. Но несколько последующих сцен снял Элем Климов, бросивший свои дела ради того, чтобы картина Ларисы не останавливалась".

Рыбак: Не может быть, выкрутимся! Слушай меня. Главное одинаково говорить…
Сотников: Это бессмысленно… Рыбак: Надо выкручиваться… мне уж в полицию предложили… Чё ты так смотришь? Я же говорю, прикинуться. Я ж тоже не лыком шит. Сотников: Да ты что, Коль? Мы же солдаты. Не лезь в дерьмо - не отмоешься!

Сдача фильма "Ты и я" превращается в кошмар. Режут безжалостно. "Напрасно ты цепляешься за каждый эпизод, - успокаивает Ромм, - у тебя такая система драматургии, что ее можно считать в некотором роде образцово-показательной: сколько бы от картины не отсекали, она сохранится в своем качестве". Увы, Михаил Ильич ошибся: правка одного важного эпизода приводит к потере главной мысли. И хотя лента получает в Венеции "Золотого льва", для Ларисы она оборачивается новым ударом по сердцу. Ее так воспитали: к страшному концу идут путем маленьких компромиссов…

Рыбак: Значит в яму - червей кормить!? Так!?
Сотников: Это не самое страшное. Нет… Сейчас не об этом. Теперь я знаю. Знаю. Главное - по совести с самим собой…
Рыбак: Дурак ты, Сотников! Еще институт кончил… Я жить хочу! Бить их гадов! Солдат я! А ты - труп. Только упрямство в тебе осталось. Какие-то принципы!
Сотников: Тогда живи - без совести можно…

"После выхода "Ты и я" для меня наступило тяжелое время, четыре месяца я находилась в чудовищном психическом и физическом истощении. И все-таки наступил момент освобождения. Помню, что это было десятое апреля, я была тогда в сердечном санатории в Сочи, на берегу моря, вокруг ни одной души, шторм, я шла по молу и всё думала об этом и, ещё не дойдя до конца мола, вдруг поняла, что надо было сделать. В тот момент со стороны я выглядела идиоткой - кричала, прыгала; пришла в санаторий без голоса, потом долго болела, простудилась. Но вернулось ко мне какое-то гармоническое сочетание, вернулся образ, вернулось ощущение, что мои клетки способны плодоносить".

А потом происходит несчастье. Неудачное падение приводит к сотрясению мозга и серьезной травме позвоночника. На семь месяцев Лариса прикована к кровати; ей грозит неподвижность, но это - полбеды. Ситуация усугублена тем, что она готовиться стать матерью.

"Я чувственно охватила понятие жизни во всем объеме, потому что прекрасно понимала, что в каждый следующий день могу с жизнью расстаться. Я готовилась к этому. Готовила себя и как будто готовила ребенка, потому что могло и так случиться, что ребенок родится, а я погибну. Я обнаружила, что это путешествие в себя бесконечно интересно, что самый интересный собеседник для меня - это я сама. Это как стихи: "Мне голос был: войди в себя. И я вошел, меня там ждали..." Повесть Василя Быкова я прочла тогда, в том новом своем состоянии, и подумала, что именно это мое состояние смогу выразить, если буду ставить "Сотникова". Это, говорила я себе, вещь обо мне. О моих представлениях, что есть жизнь, что есть смерть, что есть бессмертие…" Малыша назвали Антоном.

Портнов: Гаманюк! - Слушаю… - Попроси… - Рыжего? - Да. - Айн момент. - Вот сейчас вы увидите, что такое мразь на самом деле. Не удивляйтесь, это буду не я, а вы сами. Вы обнаружите в себе такое! Куда денется ваша непреклонность, фанатический блеск глаз? В них откроется и все вытеснит страх. Да-да, обыкновенный человеческий страх - за эту самую "шкуру". И вы, наконец-то станете самим собой: простым человеческим ничтожеством, начиненным обыкновенным дерьмом. Безо всякой этой вашей фанаберии. Вот так. Вот где истина… Унести!

Большую часть Своего короткого служения Господь посвятил воспитанию учеников. Он выращивал в них веру, настоящую внутреннюю свободу и способную на самопожертвование любовь. При этом Он постоянно объяснял, что качества, делающие человека Человеком, не даются автоматически - их приобретает решимость, которая должна быть тем сильнее, чем выше цель. И когда речь идет о восхождении в бессмертие, то есть, по сути, о выполнении главной жизненной задачи, человек должен найти в себе силы взяться за крест, отречься от себя и пойти за Христом. Другой дороги в вечную жизнь нет.

Никто из апостолов, идущих с Иисусом в Иерусалим, этого не понимал. Господь говорил о страшном и близком Своем конце, а они просили о должностях и спорили, кто займет положение повыше. Но поколение Сотникова должно было помнить о том, какой путь ведет к Победе.

Сотников: Рыбак! Не дай умереть до утра. Не дай! Я всё возьму на себя. Я смогу…

"Мой крестный путь облегчался тем, что я никогда не писала двух заявок сразу". Когда Шепитько только заикнулась о "Восхождении", в ответ сразу заорали "нельзя!". Но время шло, новых предложений от нее не поступало, а между делом Ларисе Ефимовне уже дали "заслуженного деятеля"… В общем, начальство сдалось.

Из воспоминаний художника-постановщика картины Юрия Ракши. "Мы приступили к работе, и началось наше неповторимое существование вместе с персонажами. Могу сказать, что фильм выращивал и нас. Говоря о святых вещах, о категориях высокой духовности, мы неизбежно должны были и к себе применять высокие критерии. Нельзя было на площадке быть одним человеком, а в жизни - другим".

Идет съемка. Рыбак и Сотников, добыв овцу, возвращаются в лагерь. Рыбак спешит. Сотников задерживает его горячее дыхание. Открытое поле. Мороз тридцать пять. Ветер. Для пущей убедительности включают еще и ветродуй. Едва камера останавливается, Лариса бросается к Борису Плотникову, который очень легко одет, и накрывает его своим телом, чтобы согреть; их обоих тут же заносит снегом…

"Со времен Христа появляются люди, которые отдавали себя другим, но многому ли подвиг Христа научил человечество?" Это вопрос - один из главных в картине. Лариса Ефимовна говорила о нем не всем, но, кажется, все его понимали. Были случаи массового героизма: у людей, державших приборы, примерзали к ним руки, но они упорно продолжали их держать, пока не завершалась съемка. Потом руки отдирали с кровью. В массовке, среди простых жителей Мурома, где снимался фильм, случались обморожения, но не было ни единой жалобы!

Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него.

Евангелие от Иоанна

С невероятным достоинством, по-христиански испросив друг у друга прощения, идут на смерть как одна семья староста Пётр Сыч, безвинные Аксинья и еврейская девочка Бася, не выдавшая немцам человека, у которого она пряталась. Сотников уходит, улыбаясь…

Это увидел Портнов. И понял, что есть нечто неподвластное физическому уничтожению - духовное начало. Это единственная уникальная ценность человека. Мы в фильме постарались выкристаллизовать определяющее значение духовности человека. Кто обладает ею, тот остался. Рыбак ею не обладал. Он трагически осознал это - и завыл, как собака.

Лариса Шепитько

Гаманюк: Талантливый, падла! Ловко ты его вздернул - как кролика!
Рыбак: Кто? Я?
Бабушка: Иуда. Иуда!

Приступая к "Восхождению" Лариса говорила так: "История о том, как один предает другого, стара как мир и ассоциируется с библейской притчей. Во все времена были Рыбаки и Сотниковы, были Иуда и Христос. Я не религиозна, но, раз эта легенда вошла в людей, значит, она жива, значит, в каждом из нас это есть". После фильма - она стала верующей, и долго не понимала, что ей теперь снимать".

 

"На свою беду, - пишет Элем Германович, - я сам насоветовал ей. Она готовилась делать "Село Степанчиково". У них был готов сценарий, и они, можно сказать, были уже почти что в запуске. Но Лариса, видно, еще колебалась, окончательного решения не принимала. И вот сидим мы втроем на кухне, с нами наш сын, еще маленький совсем. И идет у нас такой вроде полушутливый разговор, игра такая. Лариса говорит Антону: "Спроси папу, какой фильм мне все-таки делать". Я отвечаю: "Передай маме, что "Село Степанчиково" ей делать не надо". Антоша ей докладывает: "Не надо "Село Степанчиково" делать".
- А ты спроси у папы, почему не надо?
- А потому не надо - скажи маме, - что для того, чтобы "Село Степанчиково" делать, надо иметь чувство юмора. А у нее - нету.
- А ты спроси, Антоша, что же тогда маме делать?
- Скажи маме, что ей надо делать "Прощание с Матерой". Если она хочет после "Восхождения" подняться куда-то еще выше, то это как раз для нее...

Эту историю по одноименной повести Валентина Распутина о затоплении деревни в связи со строительством ГЭС, повесть о вере и безверии, о победе веры, Климов будет доснимать сам, и оставит в заглавии только одно слово: "Прощание".

"Я не могу это объяснить, - рассказывал он, - но я увидел ее гибель во сне. Этот страшный сон я не могу забыть до сих пор. Я проснулся в ужасе, долго не мог успокоиться, ходил по квартире, курил. Как потом выяснилось, трагедия произошла именно в это время. На 187-м километре Ленинградского шоссе их "Волга" со съемочной группой по неустановленной причине вышла на полосу встречного движения и врезалась в мчавшийся навстречу грузовик".

Любая картина личная, но желание поставить "Восхождение" было потребностью почти физической. Если бы я не сняла эту картину, это было бы для меня крахом. Я не могла найти другого материала, в котором сумела бы так передать свои взгляды на жизнь, на смысл жизни.

Лариса Шепитько

По материалам сайта www.neofit.ru

 

 

 

ВАЛЕНТИНА ХОВАНСАКАЯ.
"ЛАРИСА. ВОСПОМИНАНИЯ О РАБОТЕ С ЛАРИСОЙ ШЕПИТЬКО" (фрагмент) kinozapiski.ru

ЛАРИСА ШЕПИТЬКО

При первом обсуждении с Ларисой нашей будущей работы она высказала следующие соображения и пожелания: "Идея идеей, но ее воплощение… от нас будет зависеть насколько воплощение будет соответствовать идее. Все должны этой идеей проникнуться, и поэтому я хочу снимать картину, насколько возможно, последовательно. Надо, чтобы актеры наполнились образами. И начать снимать нужно с натуры, надо всем померзнуть, почувствовать зиму всеми клетками. Далее, надо учесть опыт "Ты и я", учесть, что возможны пересъемки, поправки… количество съемочных дней и все остальные параметры должны быть… понимаете, В.А.? Смета должна быть составлена так, чтобы мы чувствовали себя, хотя бы с этой стороны, защищенными от неприятностей". Она помолчала, а потом добавила: "Я больше не допущу уродования моего кино, не дам бюрократам и чинушам испортить мое… мое, выстраданное. Истина должна возобладать. Но!-она подняла свой указательный палец.-С ними надо бороться… Я уже говорила с Машеровым. Он мужик что надо. Партизан… и оч-чень умный… наш человек. Я уверена, он поможет. Знаете, хватит проколов. "Ты и я" для меня-тяжкий опыт. Надо уяснить, что без стратегии и тактики нам с этой картиной несдобровать".

Меня удивило такое высказывание. "Вроде бы нет ничего такого "анти", "анти" в "Сотникове", чтобы испугать наши верхи". И тут Лариса взорвалась: "Если вы так считаете, то не понимаете, о чем эта картина!" - "Растолкуйте не эзоповским языком, ведь мы, как никак, единомышленники. Я понимаю стратегию с Машеровым и одобряю, но нет ничего такого в "Сотникове", что насторожило бы наших начальничков…"

Лариса задумалась, а потом сказала торжественно: "Это кино… вы читали Библию, В.А.?" - "Библию?-удивилась я.-А при чем тут она?" - "Вот вам задание-почитайте Библию и поймите, что основой человеческой личности является духовность. Духовность-центр личности. Именно эту, - основную-особенность человека мы и будем исследовать в наших героях. Стадная нравственность нашего времени, в стране, где от Бога отказались, поверхностна, и это мы должны понять через Рыбака. Сотников-другое дело, он нравственен так, как Бог задумал. Поймите, существует вечная проблема Понтия Пилата, существуют и другие вечные проблемы. И все они во все эпохи человечества повторяются… в новом обличии, но суть та же. Проблема Сотников-Рыбак-вечная проблема, она из тех, которые изначала стоят перед человеком, которые определяют его качественный уровень… И эта проблема-проблема Христа и Иуды… Понятно, при чем тут Библия?"

"Вот это да! Так вы, что, задумали этот фильм как библейский сюжет?" - "Не я его задумала. Его время требует, а я только исполнить это должна".-"Понятно, почему вы так много говорите о стратегии и тактике, о единомышленниках".

Следующий разговор Лариса провела с ассистентом по актерам Эллой Баскаковой, и прямо ей сказала: "Держите в голове образ Иисуса Христа, икону".
Элла Баскакова, человек умный и сообразительный, сказала: "Понятно, икона. Только вслух об этом…" - "Ни-ни", - рассмеялась Лариса. И начались поиски.
<...>

ЛАРИСА ШЕПИТЬКОО Портнове Лариса говорила: "Ищите актера, близкого по внешним данным Плотникову. Они похожи, но Портнов-антипод Сотникова по внутренним убеждениям. Это должен быть очень хороший актер. Их поединок, да, да, поединок с Сотниковым-вечный конфликт, вечное сражение духа и бездуховности… Умирающий, страдающий Сотников побеждает потому, что он силен духом. Он умирает и возносится над своим мучителем".

Солоницын сначала не увидел ничего интересного в этой, как он сказал, "роли второго плана", но Лариса говорила и говорила с ним, раскрывала ему грандиозность своего видения вечной исторической борьбы духа и бездуховности, вечной борьбы человека с животным в себе во имя высшей ценности, какая только есть, ценности духа: "Любить другого как самого себя". Вот мы и должны Сотниковым доказать, что человек, наконец, дозрел до бытия духовного, до утверждения духовного как нормы жизни… Думаете, откуда у нас двойная мораль?"-вопрошала нас Лариса и, подняв многозначительно палец, вещала: "Не дозрели личности. Рыбак, Портнов-не дозрели, а Сотников, Староста, Демчиха и Зося дозрели, потому и идут умирать за правду-матушку. Мы в войне победили потому, что у людей было высокое самосознание. Сила общества-в силе его личностей. Вспомните, в "Ты и я" Петр осознал свой грех и встал на путь изменения себя, это и есть сотворение человека".

После таких "лекций" невольно думалось о своем поколении, привыкшему к молчанию и даже осуждению верующих в Бога, обученному верить в коммунизм, то есть только в человека… Эти, "шестидесятники", - другие. В результате войны и исторической смены фаз развития, они-новые, они хотят знать, они больше не верят, что всякие там Печорины-лишние люди, они чувствуют вечную связь отцов и детей, преемственность и повторение истории, они говорят: "Пора делать выводы. Кто их не делает-обречен на повторение пройденного". Они хотят и понимают, что общество-это единство разных, но от их духовных и душевных качеств зависит качество этого общества. Они хотят исследовать проявления личности. Наше поколение долго учили быть "настоящими людьми", и война была испытанием, которое далеко не все выдержали. Оказалось, что испытание выдержали не те, у которых "бытие определяет сознание", а те, у которых сознание и мораль определяет бытие. Эти могут преодолеть в себе животное во имя высшего духовного. Но "духовность"-всегда связывалась человечеством с понятием Бога…

Да, когда человек выбирает между жизнью и смертью ценой предательства другого, это уже относится к вечному в истории, это уже заповеди Священного Писания. "Нет выше того, кто положит душу свою за ближних своих". Вот что твердила нам Лариса.
А еще она говорила: "Выбор! Наш вечный выбор, определяющий жизнь нашу. Вспомните Петра из "Ты и я". За выбором стоит личность... Всем героям "Восхождения"предстоит такой выбор, и большинство из них предпочитают умереть ради другого... Потому и фильм называется "Восхождение"… восхождение к высшей реальности…".

ЛАРИСА ШЕПИТЬКО<...>
Когда мы представили пробы худсовету, наши мосфильмовские чинуши просто отказались их утверждать и отправили нас в Госкино. Этот поход должен был, по сути, решить судьбу картины-время нас поджимало, и надо было уже отправляться в экспедицию. Лариса почему-то верила, что в Комитете нас поймут.
Действительно, "поняли".

"Это вы что же, Лариса Ефимовна, Иисусика на советский экран протащить хотите? Нам нужен герой, в которого дети играть будут! Нам Чапаев нужен, а вы… И фамилия у актера какая-то… Плотников… Не еврей?"

И пошли мы, "солнцем палимы", но на пороге Комитета Лариса обернулась и погрозила пальцем закрытым дверям: "Не дождутся! Дети будут не играть, они верить в Сотникова будут, они в дух человеческий поверят! О! Какая это должна быть сцена, когда Сотников, уже готовый проститься с жизнью, ищет того, кому отдать дух свой и видит... маленького мальчика! Вы понимаете, какой это должен быть мальчик?... И он в шлеме... со споротой звездой. Он, именно он-молодой преемник высокой духовности предков, - он-смысл истории, связь веков. Сегодня определено "вчера", а "будущее" определяется "сегодня". Нет, не дождутся, я им Борю не отдам. Не отдам!".

Мы все молча сели в машину. Упала тишина.

Когда мы уже подъезжали к студии, я вдруг поняла, что Лариса не просто молчит, а еле удерживается от слез. Она почувствовала мой пристальный взгляд и вдруг жалобно, совершенно по-детски сказала: "Что же делать, В.А." - "А, что делать? Хотят Чапаева-дайте им Чапаева".-"Это каким же образом?-"Ну, каким… Вызовем, загримируем, дадим задачу быть Чапаевым. Он-актер хороший, сделает".-"Я на это не пойду", - зло сказала Лариса.-"Пойдете, сами мне сто раз объясняли, что нужна тактика и стратегия".
Помолчали, а, когда уже выходили из машины, Лариса сказала своим обычным голосом: "Вызывайте Плотникова.-И прибавила ядовито:-Он им сыграет Чапаева".
<...>
Когда мы с новыми пробами приехали в Комитет, они уже поостыли и новый облик Бори вызвал одобрение: "Вот, другое дело, а то Иисусик!"

Когда мы вышли из Комитета, Лариса сказала: "Уничтожьте этот позор, эти "пробы".
Работа над постановочным проектом благодаря Юрию Ракше была выверенной, четкой, все было продумано и нарисовано. Лариса повторяла знаменитую кинобайку: "Фильм готов, остается его только снять".

ЛАРИСА ШЕПИТЬКОСъемки начались 6 января, в день рождения Ларисы и… То, что давало себя знать уже на пробах, встало в полную силу-оператор, которого так хотела Лариса, повел себя, мягко говоря, странно. Медлительность, уже появившаяся на пробах, в условиях зимы, снега, холода и мерзнущей массовки, была просто чудовищной. Я уже высказывалась на этот счет, теперь же возмущению не только моему, но и других членов группы не было предела. "Ладно, - сказала Лариса, - материал посмотрим, решим". И вот пришел материал, и он был… Я ушла с просмотра. Все, подготовленное с таким трудом, - как говорится, коту под хвост.

Я уже легла спать, когда без стука ворвалась Лариса-и сходу: "Что будем делать? Только без "я говорила", ну…"-потребовала она.-"Делать что? Менять его надо, притом немедленно".-"Заменить-то… Ке-ем?" - "А давайте позвоним Павлику Лебешеву. Я с ним дружу, телефон есть".-"Да ведь ночь, вроде…" - "Ничего, он поймет".

Павлик приехал к нам на недельку и снял горящий объект с массовкой, но … ему надо было ехать на свой фильм.

Лариса и Павлик долго совещались, а потом Лариса пришла ко мне и сказала: "Паша говорит, что есть только один человек, который сможет снять так, как надо, но!" - "Что, но?" - "Ты его знаешь, и отношения у тебя с ним… не очень…" Я обрадовалась: "Так это-Чухнов! Ура! Это тот оператор! А с его характером вы справитесь!" "То есть? - не поняла Лариса. Я объяснила: "Он оператор - то, что надо, но на картине у Щукина я с ним ругалась. Представьте - я вызываю массовки огромное количество, а на экране ее нет. Кадры отличные, а массовки нет, а мне за это отвечать". - "Так вы из-за этого ругались?" - "О, еще как! Но надеюсь, что здесь у нас будет по-другому, да и постановочный проект, и Ракша не дадут ему, хоть и гениально, но своевольничать".
И Володя Чухнов приехал, и… Это был настоящий оператор. Первый же материал подтвердил точность попадания. Снова как бы кто-то отсек лишнее, и картина получила необходимого ей оператора.

 

 

ЛАРИСА ШЕПИТЬКО. НЕПОКОРЕННАЯ

Лариса Шепитько и Элем КлимовВ кабинете режиссера Элема Климова, мужа Ларисы Шепитько, сегодня, спустя 25 лет после ее смерти, висит портрет благородной чешской дамы 18 века. Она как две капли воды похожа на Шепитько. Сама Лариса верила, что это не совпадение. Она была убеждена, что жила на земле в других воплощениях, и не сомневалась, что после смерти возродится вновь. Шепитько верила и в загробную жизнь, и в переселение душ, и ей воздавалось по ее вере. Ее судьба вполне могла бы стать сюжетом для мистического триллера.

Впрочем, начиналась ее жизнь в искусстве идиллически. Гарная украинская дивчина с огромными очами и фольклорной косой с первого захода, в 17 лет поступила во ВГИК на режиссерское отделение. По советским меркам, Шепитько была из глухой провинции - родилась в маленьком украинском городке Артемовск, правда, училась во Львове. Однако по никому не известным причинам ее поселили в "элитном", как сказали бы сейчас, партийном общежитии. Это добавляло ей таинственности. О семье ее никто ничего толком не знал. Вроде бы отец ее, перс по национальности, вскоре после ее рождения ушел из семьи. О своей матери - классической матери-одиночке, поднимавшей четырех детей - Шепитько не распространялась. В столице у нее началась другая жизнь, полная честолюбивых надежд и захватывающих планов.

Будущий муж Элем Климов, поступив в тот же институт, заметил ее сразу: "Когда я пришел во ВГИК, обалдел: красавица на красавице. Но Лариса поразила меня сразу, с первого взгляда. Такая красавица! А красавица-то оказалась с характером! Помню, стояли мы на первом этаже ВГИКа в очереди в кассу, стипендию получать, она впереди меня. Попытался я было с ней заговорить - куда там! Она как-то очень легко и быстро меня отбрила. Дело в том, что хоть Лариса и была младше меня на пять лет, во ВГИК поступила на четыре года раньше - как студент я был младше ее."

Шепитько училась в мастерской Довженко и Чиаурели. Александр Довженко, седой поэт, создатель "Земли" и "Аэрограда", был влюблен в жизнь. Его кинопоэмы обожествляли землю и дождь, поля и рассветы, улыбку женщины и первый шаг ребенка. Михаил Чиаурели прославился "Битвой за Берлин" - устрашающим и великолепным фильмом, героической симфонией сталинского ампира. Но на стиль самой Шепитько достижения ее учителей не повлияли. Она словно бы не заметила ни чувственной прелести довженковских лент, ни жутковатого эстетизма Чиаурели. Ее режиссерский стиль сложился сам собой в жару, пыли и болезни.

Весной 1962 года Шепитько отправилась в Киргизию снимать свою дипломную картину "Зной" по рассказу Чингиза Айтматова "Верблюжий глаз". Жестокая красота пустыни покорила ее сразу. Песок и небо - желтые, сухие, пустые - словно отразили внутреннюю жизнь ее персонажей. Это была великолепная метафора бесплодия души, но ей оказалось не так легко воспользоваться.

В съемочной экспедиции случилась вспышка инфекционной желтухи. Заболели почти все - и Лариса, и ее однокурсница, и киргизские актрисы. Врачи твердили, что нужно все бросать, уезжать в Москву и там долго и серьезно лечиться - иначе вирус на всю жизнь останется в организме. Однокурсница Шепитько так и сделала: уехала, вылечилась и думать забыла про режиссуру, не сняв ни одной картины. Шепитько осталась. Каждое утро ее из инфекционного барака на носилках выносили на съемочную площадку и она, не вставая, руководила съемками. Каким-то чудом ее невыдуманная боль пронизала кинопленку - так возник ее первый фильм, мучительно жестокая история про мальчика, попавшего в пустыню взрослой жизни.

В этот момент в жизни Шепитько опять появился Климов. Ему уже было 28, он кое-чему научился во ВГИКе, и она, студентка-пятикурсница, доверила ему помогать ей с монтажом картины. Судьба словно пророчила, что через двадцать лет, после нелепой гибели Шепитько ему придется доснимать последний фильм своей жены с символическим названием "Прощание".

В романе Томаса Манна композитор заключает контракт с дьяволом, согласно которому его гениальный дар неотделим от мучительной болезни. В глухой киргизской степи, на краю света, Шепитько пришлось пережить нечто похожее. Вирус остался в ней навсегда, болезнь тлела, подтачивая ее, до самой смерти. Но вместе с ним она подхватила вирус творчества, высокую болезнь вдохновения. Когда Шепитько вернулась со съемок "Зноя", ее никто не узнавал. Жизнерадостную украинскую красотку словно подменили. Лицо похудело, стало строже, глаза засветились силой. С тех пор Шепитько часто болела, но это не мешало ей властно и верно руководить сумасшедшим домом под названием "кинопроизводство".

Дальше ее карьера покатилась по рельсам, знакомым каждому шестидесятнику. "Зной" был принят хорошо, получил несколько призов, в том числе, на фестивале в Карловых Варах, но уже следующий ее фильм "Крылья" шел в ограниченном прокате. В "Крыльях" Шепитько попыталась рассказать о своей матери, создать портрет поколения, искалеченного войной. Ее героиня (предельно реалистично сыгранная Майей Булгаковой), бывшая военная летчица, по иронии судьбы стала директором школы. Высохшая, суровая, горластая тетка, вся жизнь которой осталась в прошлом, не может понять ни своих учеников, ни единственной дочери. И только когда она вспоминает своего возлюбленного, погибшего на фронте, ее черты неуловимо смягчаются, и все то нерастраченное, милосердное, женское, что унесла с собой война, льется из ее выцветших глаз. "Крылья" были жестким и честным фильмом, но именно это и не понравилось "наверху". Слишком уж горестной представала в нем участь победителей, напрасно, казалось, прошагавших пол-Европы, пол-Земли.

Но больше всего не повезло третьему фильму Шепитько. Это была "Родина электричества" по повести Андрея Платонова. Здесь опять была любимая режиссером натура - высохшая киргизская степь, в которой призраками казались высохшие от голода герои. А еще Шепитько придумала снять этот фильм с помощью широкоугольного объектива: так возникало ощущение безбрежности пространства, увиденного словно бы сверху. Казалось, что "Родина электричества" снята с точки зрения Бога, печально поглядывающего на землю. Это была первая картина, в которой так отчетливо воплотилось религиозное видение мира Шепитько, сближающее ее стиль с минимализмом французского режиссера-экзистенциалиста Робера Брессона.

Но партийным бонзам и минимализм и экзистенциализм были до лампочки. Стоял 1967 год, оттепель шла к концу, Андрей Платонов опять попал под запрет. "Родину электричества" смыли, уничтожив все копии фильма. Шепитько была в отчаянии. Этот фильм казался ей - и недаром - лучшим из всего, что ей удалось снять. Каким-то чудом единственная уцелевшая копия фильма отыскалась спустя двадцать лет, и в 1987 году "Родина электричества" вышла в прокат. Но этой премьеры Шепитько уже не застала.
Позже ей хотели поручить съемки фильма "Белорусский вокзал". Но в кулуарах прошел слух о необычно жесткой трактовке, которую Шепитько собиралась дать оптимистичному сценарию Трунина. Она хотела показать безрадостную послевоенную жизнь старых солдат, спасших мир от войны и не нашедших себе места в этом мире. В результате "Белорусский вокзал" снял Андрей Смирнов.

Шепитько удалось довести до проката картину "Ты и я" по сценарию Геннадия Шпаликова. Но цензура изрезала фильм так, что первоначальный замысел стал практически неразличим. По словам Юрия Визбора, сыгравшего в фильме одну из главных ролей, это должна была быть "история двух людей, драма которых происходила оттого, что ради случайных и необязательных удач, ради престижных перспектив два талантливых ученых-медика отложили свой талант на время (как они полагали) и устремились в мир материально-деловых завоеваний." Это была история духовных неудачников, разрушивших и свою жизнь, и жизнь женщины, которую оба любили. На роль роковой красавицы, по которой сохнут герои, Шепитько позвала femme fatale 60-х Беллу Ахмадуллину. Говорят, на пробах поэтесса играла так великолепно, что обычно спокойная Шепитько бросилась ее целовать. Но наверху Ахмадуллину "отменили". За день до начала съемок режиссеру пришлось уговаривать сняться в главной роли Аллу Демидову. И это было только первое несчастье, постигшее ее замысел.

Тем не менее атмосфера на съемках царила праздничная. Влюблены друг в друга были все - без различия пола, возраста и состояния. Художник по костюмам Слава Зайцев из любви к искусству обшивал всю съемочную группу. Шпаликов и Визбор переписывались шуточными стихами. Знаменитый циркач Мстислав Запашный консультировал при съемках сцены в цирке. Всей группой ходили на концерты Альфреда Шнитке. Но веселое упоение работой опять обернулось ничем. По мнению критиков, "фильм "Ты и я" мог бы стать для Шепитько тем же, что "Зеркало" для Тарковского". Но, искромсанный цензурой, он мог дать только смутное представление о замысле режиссера.

Лариса Шепитько и Элем КлимовДела у Элема Климова, который к тому времени стал ее мужем, обстояли не лучше. К началу 70-х году ему удалось снять только три фильма - "Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен!", "Похождения зубного врача" и "Спорт, спорт, спорт". Много лет он обивал пороги, пытаясь получить разрешение на съемки фильма про Григория Распутина, но получал одни отказы. Только в 1972 году ему разрешили приступить к съемкам. В том же году 35-летняя Шепитько решилась родить ребенка и впервые столкнулась со смертью.

"Я видела смерть очень близко" - сказала она в своем последнем интервью. Это произошло в роддоме, где она лежала "на сохранении" за несколько месяцев до родов. Шепитько шла по коридору, поскользнулась, упала и сильно ударилась о батарею. Далек не сразу врачи заметили, что она серьезно повредила позвоночник. Ей сказали, что нужно срочно делать аборт и ложиться на операцию. Иного выхода не было, но только не для Шепитько. Она решила рискнуть жизнью и сохранить ребенка. Целый месяц она, не вставая, лежала на специальной кровати, где ей вытягивали позвоночник. А потом попыталась стать и не могла - за время бездействия все мышцы атрофировались. То, что ей удалось родить сына, стало небольшим чудом.

В жизни Шепитько было много невеселого. Любую удачу ей приходилось выцарапывать у судьбы. Но все вспоминают ее светлым, спокойным человеком. Она всей душой верила в свое призвание, и это помогало ей совершать невозможное. Владимир Гостюхин навсегда запомнил ее слова, сказанные после выхода в свет "Восхождения": "Ты знаешь, меня поражают диссиденты, которые говорят, будто в этой стране ничего делать невозможно. Какая ложь! Можно делать, можно. Если твоя позиция честна, если ты не конформист, если в тебе настоящий честный художник. Просто надо бороться, а если это нужно, то и драться за своё дело..." "Космический оптимизм" - называют это свойство астрологи. "Восхождение" и стало высшей наградой за эту веру в себя.

Удача "Восхождения", лучшего фильма Шепитько, в котором ее талант ощутимо перерастает в гениальность, особенно поражает, когда замечаешь, как рисковала режиссер, выбирая актеров. В целом ее команда была высокопрофессиональной. Музыку писал Альфред Шнитке, за камерой стоял опытный Владимир Чухнов, следователя изощренно играл Анатолий Солоницын. Но вот для 25-летнего Бориса Плотникова роль Сотникова стала первой серьезной работой в кино. А его партнер Владимир Гостюхин до того, как сыграть предателя Рыбака, вообще работал мебельщиком в театре Советской Армии. И вот этим робким дебютантам Шепитько придумала роли, от которых они до сих пор отсчитывают свою жизнь в искусстве.

На съемках "Восхождения" открылся редкий духовный магнетизм Шепитько. До сих пор все ее актеры считают ее своим духовным наставником. Гостюхин с нежностью вспоминает, как она заставляла его "работать на пределе человеческих возможностей". Плотников говорит о "заповедях Шепитько". Визбор вообще уверяет, что "взгляд Ларисы обладал, как и световой луч, ясным и несомненным давлением".
В повести Василя Быкова "Сотников" Шепитько увидела аллегорическое изложение истории Христа. Два партизана попадают в гестапо. Один, прагматик и умница, соглашается на предательство. Другой, человек не от мира сего, молча выносит все пытки и идет на свою персональную Голгофу - виселицу Шепитько специально сняла так, чтобы напомнить зрителю о крестных муках.

Конечно, партийные цензоры набросились на ее "Восхождение" как цепные псы. Ее обвинили и в мистицизме, и в использовании "религиозной музыки". Чтобы "Восхождение" никогда не вышло на экран, фильм послали на предварительный просмотр первому секретарю ЦК КПСС Белоруссии Петру Машерову. В войну Машеров был партизаном, а в 70-х - кандидатом в члены Политбюро. Казалось, "Восхождение" обречено. Но на закрытом, только для своих просмотре "Восхождения" старый партизан, пустивший под откос не один немецкий поезд, плакал навзрыд. Когда погас экран, он встал и произнес речь, пламенную и несвязную. В результате "Восхождение" выпустили в прокат, а потом отправили по всем мировым фестивалям, и на каждом из них Ларису Шепитько ждал приз.

Однако сумасшедший успех едва не разрушил ее семью. Мина конкуренции всегда заложена в браки режиссеров. У Климова и Шепитько она взорвалась аккурат после премьеры "Восхождения". Фильм Климова про Распутина только что положили на полку. То же самое случилось с его военной картиной "Иди и смотри". Он был на грани отчаяния, а его знаменитая жена разъезжала по всему миру, наслаждалась славой и хорошела от успеха. "Это был, наверное, самый критический момент в наших отношениях," - вспоминал потом Климов.-"Я даже ушел из дома - в таком находился состоянии... Она подумала, что я к какой-то женщине пошел. А на самом деле я жил у Вити Мережко, но Лариса этого так и не узнала. Я не признавался потом. И у нее хватило и мудрости, и сердечности, и любви, и такта как-то меня привести в порядок..."

Именно в компании с Климовым Шепитько пережила самое странное происшествие в своей жизни. Они были в Чехословакии и заехали в старинный замок. Едва войдя в главный зал, Шепитько остановилась и сказала: "Я здесь была". Посмотрела на стол: "Здесь играли в покер". Со стола сняли скатерть, и действительно открылось зеленое сукно. А поднявшись на галерею Климов с изумлением увидел портрет жены в платье 18-го века. Хозяйка замка была похожа на Шепитько как две капли воды. После смерти жены Климов специально заказал копию портрета и повесил ее у себя в кабинете.

Что это было? Совпадение? Только не для Шепитько. Там, где для других было совпадение, для нее была судьба. Поэтому когда в 1978 году знаменитая прорицательница Ванга предсказала ей близкую смерть, Шепитько не усомнилась ни на секунду. Просто пошла с подругой в ближайшую церковь и попросила ее обещать, что после ее смерти та позаботится о ее сыне. Ванга не назвала точной даты, но сказала, что самым опасным для Ларисы будет лето 1979 года. "Лето и машина".

Ранним утром второго июля 1979 года на Ленинградское шоссе с проселочной дороги выехала черная "Волга" Лариса Шепитько вместе с членами своей группы ехала на съемки своего нового фильма "Прощание с Матерой". Этот участок шоссе, недалеко от поворота на озеро Селигер, местные гаишники давно окрестили "Бермудским треугольником". Каждый год здесь происходит масса необъяснимых аварий. Съемочная группа "Прощания с Матерой" знала все легенды про этот участок и уже устала вышучивать местные суеверия.

В это же время Элем Климов проснулся в своей квартире в холодном поту. Он видел во сне Ларису. Она сидит в черной "Волге". Машина едет по пустынному шоссе, вдалеке на встречной полосе виден грузовик. Внезапно "Волга" сворачивает на встречную полосу и летит в лоб грузовику. "Я закричал, вскочил, потом долго ходил по квартире, не мог придти в себя, курил," - вспоминал потом Климов. Едва очнувшись от кошмара, он машинально посмотрел на часы. Цифры на электронном циферблате показывали 5.18 - ни у кого в России пока не было таких часов.

Эти часы Шепитько привезла из Торонто, где показывала свое "Восхождение". После просмотра к ней подошел Дональд Сазерленд и стал перед ней на колени. "У меня нет цветов, - сказал он. - Можно я подарю вам часы?" И он протянул Шепитько электронные "Сейко". Эту диковинку без циферблата, только с цифрами, она передарила мужу.
Ровно через двадцать минут, в 5.38 черная "Волга", разогнавшись на пустом шоссе, выехала на встречную полосу. В лоб ей летел невесть откуда взявшийся грузовик.

Виктория Никифорова